– Не знаю этих плебеев! – Артур наморщил покрытый шрамами лоб, переминаясь с пятки на носок.
Луис презрительно фыркнул, бросив взгляд на шкаф с непыльными фолиантами.
– «… и прочим разным сыщикам. Ежели вы нарушите данное условие, я пришлю вам, какую пожелаете часть тела Золушки» – молодой поежился, старый шумно вздохнул. – «Вскоре я сам свяжусь с вами: обговорим условия передачи тела в обмен на деньги. Уничтожьте послание и не делайте глупостей. С приветом Аноним».
Старший шумно поскреб затылок.
– Ух…
– Пошли, батенька, винца выпьем неразбавленного, – предложил Луис и, сунув послание в руки отцу, направился в сторону столовой.
Артур обреченно махнул рукой и поджег листок от ближайшей свечки.
После первого же бокала молодой Луис запричитал:
– Что же мы без мамушки нашей голубушки делать-то будем? Кто же нам теперь еды вкусной приготовит? После тяжелой рати приголубит и пожалеет? Кто же бумажки посторонние с ковра дорогого уберет и подушечку мягкую взобьет…
Посеревший Артур буравил тяжелым недобрым взглядом изящную свечку, иногда проводя толстым пальцем по влажным векам. Кулаки его раз от разу сжимались все сильнее, иногда забирая в свои объятия попадавшиеся под руку предметы. Горе отца так и лилось из него, плескалось в огромных зеленых глазах, скорбных морщинах вокруг рта, безнадежных всхлипах.
– … Кто же перину пуховую взобьет, – не унимался Луис, – и коня златогривого напоит, кто же…
– Заткнись! – шикнул Артур. – И так тошно. Ох, не хочу я отдавать выигрыш, честно заработанный… Неравносильная будет замена! Это что же: поменять такие бабки на жизнь твоей матушки коровы и лоботряски! Кхе! – рыцарь откинулся на стуле и впился глазами в недоуменное лицо сына. Помолчав, продолжил. – Знал бы ты, как я жалею, что ей подошел тот злополучный башмачок??? «Любовь!» – скажешь ты? «Какая на хрен любовь?» – отвечу я! Ни где… Ни в одной книге про мать твою не написано, какое декольте сотворила ей добрая волшебница! Добрая! Искусила искусительница! А какой вырез был сзади! О! Тебе такие и не снились! Держу пари, твоя мать на горшок могла ходить, не задирая подола! А я… А я – безусый юнец и повелся! Представляешь? Кровь молодая взыграла! В себя пришел, только когда свадьбу сыграли. Но поздно! – рыцарь стукнул по столу и сокрушенно помотал головой. – Батюшка мой тоже был опьянен этим декольте. Сейчас такие наряды в порядке вещей, а тогда… Он со временем тоже опомнился и прошептал: «Мезальянс!» Мать твоя как поняла все – зарыдала и стала по углам прятаться. И не одна, а с совком и веником. Когда я увидел, как она по-крестьянски причитает и мусор в совочек сгребает, тоже подумал: «Мезальянс». В общем, выгнал нас отец, сказал, что не позволит царский род позорить. Понятное дело, денег не дал, велел самим зарабатывать. Вскоре ты, как на грех, народился. Тяжело было! Я с менестрелями чесом по южным провинциям ходил, песни жалобные пел. Потом играть стал. Со временем отец мой раздобрел: подкинул к твоему пятилетию этот замок со слугами, все как полагается. И знаешь, что сделала мать твоя? Всех выгнала! Сказала, бОльший дом убирала и с этим справится!
