— Томми сказал тебе, где он?
— Он в… — Стелла заколебалась. — Он взял с меня слово молчать, а я уже нарушила свое обещание.
— Каким образом?
— Перед выездом из Эль Ранчо я бросила записку мистеру Хиллману в их почтовый ящик. Не могла же я оставлять его в неизвестности.
— И что же ты написала?
— Что Томми жив и звонил мне, вот и все.
— Ты хорошо поступила.
— Но нарушила слово.
— Ничего не поделаешь, иногда приходится нарушать, особенно если речь идет о более важных соображениях.
— Каких именно?
— Его безопасности. Я боялся, что Тома уже нет в живых. Ты уверена, что разговаривала именно с ним?
— Вполне.
— Откуда он звонил?
— Не знаю, но по-моему, из другого города.
— И что он сказал?
Стелла снова заколебалась:
— А хорошо ли будет, если я опять нарушу свое слово?
— Будет плохо, если не нарушишь. Ты ведь сама понимаешь это, правда? Не для того же ты приехала, чтобы молчать!
Стелла слабо улыбнулась.
— Мы разговаривали совсем недолго, и он ни слова не сказал о каких-то там похитителях. Самое главное — он жив! Он сказал, что извиняется за причиненное мне беспокойство, но ничего поделать не может. Потом он попросил меня встретиться с ним и одолжить ему денег.
Я почувствовал облегчение, поскольку просьба Тома о деньгах позволяла надеяться, что он не принимал участия в вымогательстве.
— Сколько он просил?
— Сколько смогу найти за самое короткое время. Секретарша пляжного клуба одолжила мне сто долларов из своих денег. Я приехала к вам на такси… Вы знаете, я ведь если и езжу на автобусах, так только на школьных…
— Ты встретила его здесь, в Лос-Анджелесе? — нетерпеливо перебил я.
— Нет. Мы договорились увидеться на автобусном вокзале в Санта-Монике в девять часов. Мой автобус на несколько минут опоздал, и мы, должно быть разъехались. Он, правда, предупредил меня по телефону, что, возможно, не придет сегодня вечером на встречу, и тогда мы должны будем повидаться завтра вечером. Он еще сказал, что вообще появляется на улице только по вечерам.
— Но он сказал, где живет?
— В том-то и дело, что нет. Я подождала его на вокзале еще около часа, потом хотела поговорить с вами по телефону, но не дозвонилась и приехала сюда. Не могла же я лечь спать на улице!
— Действительно… Жаль, что Том не подумал об этом.
— Ему сейчас и без того трудно.
— Он сам так сказал?
— Я поняла по его тону. Мне показалось, что он… не знаю, как сказать… очень расстроен.
— Расстроен или напуган?
— Пожалуй, скорее обеспокоен, чем напуган, — накурила брови Стелла. — Я спросила, здоров ли он, и Томми ответил, что вполне. На мой вопрос, почему он не возвращается домой, Томми ответил, что из-за родителей, что вообще не считает их своими родителями.
