— За успех операции отвечаю я, но поскольку мы с вами не первый раз действуем вместе, я поручаю вам самому решить, как и когда это сделать.
— А разве это должно произойти не в Варшаве? — майор даже не пытался скрыть своего удивления.
— Нет. — Полковник секунду подумал и отрицательно покачал головой. — Решено, что столица будет обороняться до последнего! В общих чертах обстановка пану майору известна, и вот когда немцы передовыми отрядами вплотную подойдут туда, к вам, на «кресы всходни»[1], думаю, будет в самый раз…
— Но тогда должны быть спецкурьеры, и при этом… — майор не закончил фразу, а вместо этого сделал выразительный жест.
— Уже есть, — коротко бросил полковник. — Даже два. Но, сами понимаете, мы обсуждаем наихудший вариант…
— Значит, я могу идти на крайние меры?
— Именно так, — жёстко подтвердил полковник.
— Тогда… — Майор помолчал. — Я могу узнать, что конкретно находится в саквояже?
— Конечно. Это вы должны знать…
Полковник ещё какое-то время молча ходил по кабинету, потом вернулся на место и только после этого пододвинул саквояж на край стола ближе к майору…
* * *
Утром 5 сентября 1939 года в двадцати километрах от Варшавы, на аэродроме «Груец», среди десятка боевых истребителей стоял готовый к вылету РВД-8. Это был всего лишь связной самолёт, правда, вооружённый по случаю войны пулемётом на турели, установленным в заднюю кабину. Сидя прямо на траве рядом с аэропланом, нетерпеливо ждали приказа на вылет и оба его пилота: поручики Зенек и Ковальский.
Оба они были в одинаковом чине, оба кончали одну и ту же лётную школу, вдобавок были дружны между собой, и их командир, отдавая приказ, какое-то время колебался, кому отдать предпочтение, но поскольку Зенек был крепче, старшинство досталось ему, и потому молодой офицер старался держаться солиднее.
Кругом царила нервозная суета, и, наблюдая за ней, Ковальский вздохнул.
— Жаль, что у нас с тобой связной самолёт, а не «Пулавчаки»[2]. Тогда мы с немцами по крайней мере могли бы лицом к лицу драться…
— Ну да, — в тон ему отозвался Зенек. — Пиши рапорт, пусть нас сразу на «Лось»[3] пересаживают, чтоб мы самолично могли прямо Берлин бомбить…
— Тоже неплохо, — согласился Ковальский и ругнулся вполголоса: — Другие дерутся давно, а нас тут в полной готовности со вчерашнего дня держат…
— Да, незадача, — покачал головой Зенек. — Посылают нас от фронта чёрт те куда, вот только зачем?..
Этот вопрос оба пилота задавали друг другу из-за затянувшегося ожидания уже не в первый раз, но пока им ничего другого не оставалось, как следить за тем, как со взлётной полосы в воздух один за другим поднимаются самолёты и уходят на запад. Из полученного приказа они знали лишь то, что лететь им предстоит на восток, а пока следовало ждать пакет, который должны были доставить из штаба с минуты на минуту. Однако эти минуты почему-то затягивались и грозили превратиться в часы.
