, – сказали ему Бояре, –
не даст вам ни драницы с кровли. Можем обойтися без мира. Россия ныне не старая: берегите от ее руки уже не Ливонию, не Полоцк, а Вильну! Изъявив сожаление, что наши Вельможи и Духовенство не вразумились в мысль великую, добрую, Гарабурда откланялся Царю, а после Боярам, которые особенно принимали его в
набережных сенях, сидя на рундуке (где Борис занимал четвертое место, уступая первенство Князьям Мстиславскому, Ивану Петровичу Шуйскому, Дмитрию Ивановичу Годунову);
дали ему руку и письмо учтивое к Королевским Вельможам, сказав: «Ты был у нас с делом важным, но ничего не сделал. Ненавидя кровопролитие, Царь объяснится с Королем чрез своего Посла». Гарабурда уехал (30 Апреля), а Князь Троекуров вторично отправился к Стефану (28 Июня) с новым наказом.
Нет сомнения, что Баторий немедленно обнажил бы меч на Россию, если бы Вельможные Паны, особенно Литовские, боясь разорения земли своей, не противились его славолюбию и не грозили Королю отказом Сейма в деньгах и в людях. Обольщенный успехами войны с Иоанном, он только для вида и в угодность Вельможам сносился с нами, будто бы желая мира и, нелепо предлагая Думе Царской отдать ему Россию по смерти Феодора, в то же время просил денег у Папы, чтобы идти к Москве, для себя завоевать нашу землю, а для Рима нашу Церковь: Иезуит Антоний был его ревностным ходатаем (злобясь на Россиян за худой успех своего Посольства к Иоанну), и Сикст V обязался давать Стефану ежемесячно 25 тысяч скудий для предприятия столь великого! В сем расположении Стефан не думал следовать примеру Феодорова милосердия: хваля бескорыстное освобождение Литовских пленников, требовал неумеренного окупа за наших; взяв с Царя 54 тысячи рублей, отпустил некоторых, но удержал знатнейших и не хотел возвратить серебра, отнятого в Литве у гостей Московских, которые ехали в Грецию с милостынею для поминовения Царевича Иоанна; не унимал Воевод своих, которые из Ливонии, Витебска и других мест посылали шайки разбойников в области Псковскую, Великолуцкую, Черниговскую; одним словом, явно искушал терпение России, чтобы произвести войну.
Троекуров нашел Стефана в Гродне и вручил его Панам грамоту наших Бояр. Прочитав ее, Паны изъявили сильное негодование. «Желая тишины (говорили они), мы вопреки Королю предлагали вам условия искреннего братства, согласные с выгодами обеих Держав; а вы, не ответствуя на главное предложение, пишете, что Царю угодно осчастливить Короля миром, если уступим вам Киев, Ливонию и все, что именуете древнею собственностию России! То есть
