Именно так и я к ней приобщился. Вернее, меня привело к ней не просто так, и именно к ней, и именно в тот момент. Я ещё не сталкивался с ситуацией, когда люди, обнаружив в себе некое заболевание, испробовав множество альтернативных медицинских направлений, разочаровались в них и пошли искать спасение в аллопатии. А вот обратная направленность проглядывается повсеместно. Особенно если речь идёт о тяжёлых недугах. Обычно люди проходят все круги аллопатического ада, иной раз с гигантскими разводами на деньги, подсадками на лечение и с ущербом для собственной целостности. Потом, соображая, что они так и остаются больными, но уже ущербными и без денег, начинают лихорадочно искать выход из положения и пытаются хоть что-то исправить и восстановить.
Примерно так и случилось со мной, вернее, с моей второй половиной – женой. И у меня не было другой альтернативы, кроме как становиться ей сиделкой, санитаром, а до кучи и лечащим врачом. Это я, конечно, громко сказал, в то время и не думал заниматься медициной, считая себя уже вышедшим из того возраста, когда ещё можно что-то начинать почти с нуля.
Но как это обычно случается, изменяя образ жизни, ты как бы начинаешь её сначала. И не имеет значения, в каком возрасте такое случилось. Возраст тоже в каком-то смысле обнуляется. И пишу я это не то чтобы иносказательно. Я и чувствую себя так, как будто пришёл в себя после многолетнего пребывания в угарной спячке или извращённой реальности. И теперь мне, ну, максимум лет тридцать… с небольшим. Даже количество седых волос уменьшилось. Так что пятьдесят лет в моём понимании при избранном образе жизни – возраст, как говорится, мальчуковый. Прибавьте к этому наиболее частое местоположение меня на планете Земля, и вы поймёте, что зрелость я ожидаю годам к ста. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Около тридцати лет мучилась жена с болями в пояснице. Десятки врачей её смотрели, делали безумное количество анализов и обследований. Вправляли якобы вылезшие межпозвонковые диски. Кормили тьмой пилюль самого последнего поколения. В конце концов предложили последний шанс – сделать операцию в Германии. И, как говорится, недороха, всего сто тысяч евро. С одной поправкой, что могут быть последствия – например, пребывание всю оставшуюся жизнь в кресле-каталке, но это, сказали они, в самом наихудшем варианте развития операции. А так шансы есть пожить немного, являясь каждые три года на обследование и мелкие текущие операции. Перспектива показалась не столь радужной, хотя врачи настаивали, потирая руки в предвкушении хороших комиссионных от своих немецких коллег по цеху. И скорее всего, дело бы этим и закончилось, не существуй на свете понятия
