– Что ты сказал?
– Что герр Ромеу…
– Нет. Невыносим как?
– Не знаю.
– Отлично знаешь!
– Как вечер воскресенья.
– Очень хорошо.
У отца всегда свои соображения. Он молчит, и мне кажется, что он спрятал мои слова в карман, словно экспонат своей коллекции. Внезапно отец возвращается к беседе.
– Чем же ты недоволен?
– Он все занятие требует повторять исключения в спряжениях и склонениях, которые я уже знаю, и заставляет говорить: этот коровий сыр очень хорош, где ты его купил? Или: я живу в Ганновере, и меня зовут Курт. А ты где живешь? Тебе нравится Берлин?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю… Я хотел бы читать какую-нибудь занимательную историю… Хочу читать Карла Мая[74] по-немецки.
– Хорошо, в том, что ты говоришь, есть смысл.
Повторю: хорошо, в том, что ты говоришь, есть смысл. И еще уточню: это был единственный раз в жизни, когда он признал, что в моих словах есть смысл. Был бы я фетишистом, написал бы эту фразу, пометил дату и время и сфотографировал.
На следующий день у меня не было урока немецкого, потому что герр Ромеу получил расчет. Адриа почувствовал себя очень важной персоной, раз мог вершить судьбы людей. Это был час триумфа. Тогда меня обрадовало, что отец обращается со всеми с позиции силы. Мне в то время было лет девять-десять, но у меня было очень развито чувство собственного достоинства. И чувство смешного. Из сегодняшнего дня Адриа Ардевол видит, что в детском возрасте ребенком он не был. Он отмечает все признаки преждевременного взросления, как обычно отмечают симптомы простуды и прочих болезней. Мне просто жаль – и все. А ведь я не знал тех деталей, которые сейчас могу сопоставить. Например, что к отцу, после того как он открыл свой магазин «с претензией», с красоткой Сесилией, явился некий клиент, желавший обсудить одно дело. А когда отец вошел в кабинет, то незнакомец сказал: сеньор Ардевол, я не собираюсь ничего у вас покупать. Отец посмотрел ему в глаза и насторожился:
– Могу я спросить, ради чего тогда вы пришли?
– Предупредить. Что ваша жизнь в опасности.
– Неужели? – Отец недобро улыбнулся.
– Да.
– А могу я спросить, с какой стати?
– Ну, например, потому, что профессор Мунтельс вышел из тюрьмы.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– И кое-что нам рассказал.
– Кому это «нам»?
– И мы весьма вами недовольны, поскольку вы ославили его как каталониста и коммуниста.
– Я?
– Именно вы.
– Это все пустая болтовня. У вас все? – сказал он, поднимаясь.
Посетитель и не подумал встать со стула. Напротив, он устроился поудобнее и с неожиданной ловкостью скрутил папиросу. И закурил.
