Скрипнула и приоткрылась дверь.
– Разрешите войти? – заспанный Спицын в помятой форме стоял на пороге.
– Вот он, наш герой, – зловеще сказал Потапов, поднимаясь. – Входи-входи, апологет мракобесия! Что ты мне тут дурман суеверий разводишь?! Мертвые у него, видишь ли, по улицам разгуливают, вдоль дороги с косами стоят! Молчать, комсомолец Спицын!!! – Потапов стукнул кулаком по столу. – К следующим политзанятиям подготовишь доклад: «Религия – опиум для народа, в то время как суеверия… суеверия э-э…»
– «Гашиш для попов», – подсказал Огурцов. – Пойду-ка я в хозчасть, сегодня пайки дают. Володя, твой брать?
– Я деньгами получаю, – успокоившись, сказал Потапов. – А ты, лейтенант, не отпускать должен был Жукову и Шишкина, а задержать за распространение панических слухов. Не хватало еще бредней о конце света в городе-герое имени Ленина.
Щеголев, кряхтя от натуги, вывалил в костер охапку хвороста.
– А вот на хрена мы огонь жжем? – Феоктистов отодрал от щеки лоскут кожи, осмотрел, поморщился, запустил в костер. – Мы же вроде того, жмуры, в натуре.
– С огнем хорошо, да, – объяснил Геворкян. – Без огня плохо, ара.
– А вообще ништяк. – Феоктистов поднялся и помочился в костер. – Не холодно, не жарко, хавать не хочется, кемарить не хочется, сиди себе, кочумай, в натуре.
– А мне не нравится, – пискнул Щеголев. – Страшно.
– Пидоров не спрашивают. – Феоктистов достал из кармана дырявых брюк пачку «Беломора». Подумал, убрал обратно. – Курить тоже не хочется, – констатировал он.
– А я вот думаю, ара, – Геворкян шумно высморкался, – что мы в блудняк влезли, да. Нехорошо мне, ара, очень мне, ара, херово, билят буду. Я бы, ара, знаешь, что сделал?
– Что б ты сделал? – проявил заинтересованность Щеголев.
– Не с тобой, гетваран, базар, – осадил его Геворкян. – Я так думаю, ара, – повернулся он к Феоктистову. – Сдаваться надо, да.
– Ты что, охренел, в натуре?
– Ничего я не охренел, да. С покойников спросу нет, ара, поэтому нам за ту соску ничего не будет, да. Сдадимся, пускай мусора явку с повинной пишут.
– А на хрена нам с повинной?
– Не знаю, ара. Но из блудняка по-любому выпутываться надо. Может, нам амнистия будет. Раз нас шлепнули, значит, что получается?
– Что получается? – эхом отозвался Щеголев.
– Засохни, петух, да. Получается, – Геворкян победоносно посмотрел на Феоктистова, – что мы уже понесли заслуженное наказание. Мы еще ту шмару не замочили, а нас уже покарали, да. По высшей мере, так что мы свое уже отмотали, билят буду.
