– Прости, батяня, – всхлипнул Геворкян. – Бес попутал.
Щеголев попятился назад, озираясь и оглядываясь на разбитые окна. Только Феоктистов, ошарашенно мотая головой, остался, где был.
Барон лениво приблизился, стволом помповика ткнул Феоктистова в развороченную пулями грудь, и тот загремел по ступенькам.
– Шухер, менты! – истерически заорал Геворкян. – Мусора, билят!
– Хрен-то с ними, – отозвался Феоктистов.
– Уходить надо, – заверещал Щеголев и рванулся к выходу.
Внезапно входная дверь распахнулась, впустив запах травяного дымка и жженых перьев. На пороге появился высокий негр в черном плаще. Лицо его было расчерчено белой глиной, черные ладони сжимали обод плоского, блином, барабана.
– Хозяин, – прошептал Геворкян.
Небрежно пнув замешкавшегося Щеголева в зад, негр сделал два шага вперед.
– Не подходи! – наставив ружье на гостя, завопил Барон.
– Мне не обязательно подходить к тебе, – медленно сказал негр. – Мне даже не надо быть рядом. Но я хочу это видеть. На, лови.
Негр махнул рукой. Пестрый круглый предмет описал в воздухе параболу, угодил Барону в грудь, и пахана скрутило волной чудовищной боли. Барон заревел и, раздирая грудь ногтями, повалился навзничь.
Когда выстрелы прекратились, крики смолкли и барабан затих, Огурцов осторожно выбрался из-под забора, приподнялся на четвереньки и пополз к усадьбе. Он успел увидеть метнувшиеся от входа тени. В следующий момент невидимая сила оторвала Степу от земли и с размаху приложила о штакетник. Он сполз по доскам забора спиной и потерял сознание.
Когда Огурцов очнулся, все уже кончилось. Во дворе несколько незнакомых милиционеров, видимо, из Сестрорецка, стаскивали под навес тела убитых.
Возле крыльца лейтенант Спицын блевал на молодую майскую траву. Завидев Огурцова, он виновато выпрямился, отер губы и кивнул в сторону дома:
– Потапов там. Иди…
– А ты?
– Я уже был, – Спицын скривился, схватился за рот, отвернувшись с явным желанием продолжить.
В доме пахло сложной смесью пороха, крови, гниения и человеческих испражнений. С площадки второго этажа мерно капали капли крови.
– Поднимайся сюда, – позвал Потапов. – Интересно, кто это его так уделал?
В луже крови лежало то, что недавно считалось паханом и воровским авторитетом. Задний проход у него был разорван, оттуда лезли наружу сизые волны кишок. Грудь была основательно порезана, язык наполовину вырван и свисал из-за порванной щеки в красную глянцевую лужу.
Огурцов не стал рассматривать детали, отвернулся и уставился в пол. В углу он заметил необычную вещицу, подошел, поднял.
