— Контролька, — зачем-то пояснил он. — Натуральная анаша. Понятых звать?!!
— Не суетись. Вообще — выйдите-ка на пару минут. — И, когда офицер и задержанный остались вдвоем, продолжил: — Слушай, Игорь… Дела твои — хреновые. По инструкции при таких вот приключениях ты должен сразу же требовать, чтобы тебя связали по телефону с хозяином. А я обязан это сделать. Обязан, но… не очень, мне свой интерес соблюсти надо. Давай договоримся так: ты даешь расклад по Мастеру и его команде, разумеется неофициально, подпишешься своим псевдонимом. А я пока звоню твоему шефу — он приедет, заберет бумагу и подошьет в дело. Как он со мной рассчитываться будет — наши вопросы. Лады? Давай телефон — кого спросить?
«Х…ня какая-то, — подумал Игорь. — Виноградов что-то такое говорил по этому поводу, но…»
Чистяков поднес к лицу набухшие от «браслетов» кисти рук, ткнулся в них закрытыми глазами.
— Эй, что случилось? — встревоженно спросил офицер, но его прервал звякнувший телефон. — Слушаю, майор Шестаков… Занят… Помню — прибуду… Я сам перезвоню позже. До свидания.
Ох ты! Майор Шестаков — старший участковый… А при чем тут тогда бюро? И сержант Кулаков — транспортник?
— С бору по сосенке… — прошептал неслышно Чистяков. До него наконец дошло.
— Не понял, — переспросил Шестаков. Он только что повесил трубку.
— Знаете, меня на зоне опер так же вербовал… А я его даже там послал. Понял? Вы — суки беспредельные. Не стучал — и стучать не буду…
— Я, может, чего не объяснил? Мы ж тебя, козла, сначала еще отфигачим, потом оформим — за нападение на милиционеров и за наркотики… Отпустим — до лагеря не доедешь.
Чистяков внезапно, беспощадным зековским ударом вбил голову в переносицу участкового — через стол, опрокидывая телефон и пепельницу, метнулся к окну — окно было забрано решетками только снаружи, с размаху вдребезги разнес стекло:
— Люди! Помогите!..
Без сознания он пробыл всего несколько минут.
— Да ерунда — пьяный бузит, — успокаивал прохожих бодрый голос Кулакова. — А что делать — служба такая! Спасибо, гражданочка, стараемся.
Милицейская форма и суровый вид сержанта, видимо, внушали уважение — излишнего любопытства никто не проявлял.
Один из крепышей вытирал смоченным платком окровавленное лицо Шестакова:
— Видимо, нос сломан.
— Сочувствую. — Услышав знакомый голос, Игорь застонал. Он, конечно, ожидал чего-нибудь подобного, но чтобы… Лицо Степаненко приблизилось почти вплотную. — О, да ты прямо Зоя Космодемьянская! Жив, партизан?
