Но в теперешней ситуации, когда Алешу могли выслать каждый день и Лиля решила подавать заявление на эмиграцию, медлить с разговором об отъезде уже было нельзя.
И вот они с Алешей усадили сына для серьезного разговора.
— Ты парень большой, надо поговорить, — сказала ему Лиля. — Мы собираемся подать заявление на отъезд.
— Куда? — насторожился Лешка.
— Мы хотим ехать в Америку.
— В Америку? Вот здорово! Тогда я стану американцем.
— Да, станешь, если разрешат уехать. Но подавать документы надо на отъезд в Израиль.
— В Израиль я не хочу, израильтянином не буду.
— Пойми, важно получить разрешение на выезд, оно дается только в Израиль. А дальше, уже в Европе, можно выбирать страну. Но ты должен молчать об этом, чтобы не пошли слухи.
— Я-то не разболтаю, мне наплевать. Только вы напрасно думаете, что никто об этом не догадывается. Ребята говорили, что Алешу высылают, и спрашивали меня, поеду ли я с ним.
Родители переглянулись, и Алеша сказал:
— Да, меня высылают. Но почему ты нам ничего не сказал об этих разговорах?
— Ха! А вы сами мне говорили? Раз вы мне ничего не говорили, то и я не рассказывал. Я что, не видел ваши чемоданы? Мы поедем все вместе?
— Вместе нельзя, потому что мы официально не зарегистрированы, — объяснила Лиля. — Нам с тобой надо подавать заявление на выезд в Израиль.
— Значит, зря я записался албанцем? Все говорят, что евреев лучше выпускают.
— Да, это так. Но все равно, в документах будет записано, что у тебя мать еврейка. А по еврейским законам национальность определяется по матери.
— Выходит, я все-таки еврей?
— Выходит, что еврей.
— Тогда получается, что евреем быть лучше. Но вы обещаете, что мы поедем в Америку?
— Обещаем.
На этом Лешка успокоился.
3. «Муравейник из двух муравьев»
Лилю с Алешей одолевала тревога: как быть с родителями — взять их с собой или оставлять одних? У Лили сомнений не было — оставлять стариков одних нельзя. Павлу уже 75, он сильно сдал; Августе — 73, она пока здорова и бодра, но сколько это может продлиться? И все же, если их взять, то как они перенесут тяжелый путь, как приспособятся к тяготам эмиграции, как адаптируются в новых условиях? Получалось, что оставлять их страшно, а брать с собой — опасно. Да и захотят ли они ехать? Они живут своей налаженной жизнью и довольны ею.
Действительно, Павел с Августой жили привычной суетливой жизнью старых людей. Августа с горькой иронией называла ее «наш муравейник из двух старых муравьев». Теперь этот «муравейник» был растревожен. Они расстраивались из-за судьбы детей и обсуждали между собой — ехать им с Лилей или оставаться и доживать одним. Как только просыпались, начинали думать, спорить, даже сердиться друг на друга и оба потихоньку принимали успокоительные. Павел вообще, став ворчливым, постоянно пререкался с Августой. Ей все тяжелей было с ним справляться.
