Дед всегда подозревал, что главные стукачи в нашем районе жили в домах с алыми грудками, на пригорке в другом конце улицы, напротив дворца. В крепких, нетронутых домах, выделенных исключительно для членов движения «Матери за чистоту», как миссис Филдер и ее старухи. Они беспорочно работали на Навозников и кожаных, доносили на соседей, получая в обмен молоко для детей, одежду, всякие такие мелочи, за которыми простые полуголодные несознательные граждане вроде нас каждый день стояли в очередях.
Я спросил у деда, почему стукачи обязательно знают, как отбелить заляпанную малиной рубашку.
– Они оба – не обязательно, а вот женщина – скорее всего, – ответил он.
Я не понял, в чем тут логика, но дед вообще был какой-то раздражительный с тех пор, как эта семья поселилась у нас по соседству. Причем раздражительный по мелочам, а этого с ним почти никогда не случалось.
– У нас появились осложнения, – сказал он.
Я еще не знал, что старый лис держит хвост трубой. Он это хорошо скрывал.
Это я придумал отнести соседям в подарок цветы и блюдце малины. Идея была в том, что это поможет решению вопроса с рубашкой. Но не успели мы прийти к соглашению, как прозвучал гудок на комендантский час. Мы услышали, как патрульный броневик Навозников делает первый круг за этот вечер, так что на улицу стало лучше не соваться. Единственным способом нанести визит в один из окрестных домов и остаться незамеченным было идти по Подвальной улице. На самом деле эта улица всего лишь череда проломов в стенах между соседними подвалами. Для доставки припасов. Так удобнее всего незаметно таскать из заброшенных зданий доски на дрова.
Мне там никогда не нравилось. Жутковатое место. Темно, пахнет сыростью. Можно наткнуться на много всего разного.
Мы поднялись по ступенькам к двери из подвала в дом, где когда-то жили мои родители. Мне не обязательно было открывать дверь, чтобы рассказать, что за ней. Обои с красными цветами и корзинами, ломящимися от фруктов, а низ стен на кухне обшит досками, тоже выкрашенными в красный: все потому, что как-то с грузовика упала банка с краской именно этого цвета. Лампу дед вынес из полицейского участка после того, как туда попала бомба. И это, и многое другое я знал о доме, в котором родился.
Тем не менее мы вежливо постучались.
Оглушительная тишина. Потом дверь немного приоткрылась.
– Да. Что вам надо? – спросил мужской голос.
Он хорошо говорил на родном, акцент был еле заметным, но все равно понятно было, что его губы привыкли к другому. По голосу становилось ясно, что перед нами – полный гражданин Родины, без дураков. По чесноку, их не часто в седьмом секторе и увидишь – не военных, в смысле. Я был поражен. До меня дошло, что дед, может, и прав, говоря о стукачах.
