Он заговаривает, и я поднимаю глаза.
– Ты первый, у кого получилось. Ты здоров, в отличие от остальных.
– В каком смысле? – спрашиваю я.
– Обладаешь выносливостью.
– Я из нового набора.
Он не отвечает. Не стоило, наверное, этого говорить.
Честно сказать, у меня отлегло от сердца, когда я увидел, что охранник вернулся со стаканом воды и ломтем черного хлеба.
Хлебушек черный,
Прощай, заключенный.
Пью. Ем.
Я изо всех сил стараюсь не принять хлеб и воду за добрый знак. Знак, что меня опять пристегнут к обвязке. Потому что уже не пристегнут. Охранник – тот, что выглядит как близнец мистера Ганнела, – уводит меня. Куда? От неизвестности у меня трясучка. Стоит начать думать, и голова раскалывается. Я уже убедил себя, что кожаный обнаружил лаз, а дальше ему было все ясно как дважды два пять. Может, белый халат меня заложил. Но мы хотя бы все еще идем. Наверное, это все-таки добрый знак. Мы идем обратно к лунному павильону. Тут только до меня доходит. Трепать-колотить! Должно быть, из меня получился плохой противовес на другом конце силы притяжения, и меня отправляют к тысячам рабочих, разравнивающих лунный грунт. Утешаюсь тем, что из такого положения может быть удобнее ринуться под камеры с моим плакатом, чем вися в обвязке.
Так, этой идее можно помахать ручкой.
Меня подводят к траншее, скрытой в складке лунной поверхности. Траншея длинная и узкая, и исчезает где-то за поворотом. Глубины ее достаточно, чтобы скрыть меня целиком.
В ней стоит кто-то в коричневом комбинезоне. Меня опускают в траншею и пристегивают спереди лямки, как у рюкзака. Я наблюдаю, как коричневый комбинезон с этим справляется. Потом он прикрепляет к лямкам тонкие невидимые струны.
Мне отсюда ни хрена не видно. Вдруг мои ноги отделяются от земли. Комбинезон двигает меня, как марионетку.
Я, собственно, и есть кукла. Болванка, обеспечивающая космонавту видимость невесомости. Болтаюсь туда-сюда по траншее, пока не выбиваюсь из сил окончательно.
Кажется, дело уже к вечеру. У меня слишком кружится голова, и я больше ни на что не гожусь. Наконец меня отстегивают. Я делаю заметки у себя в голове. Карабин с невидимой струной – его не так уж и сложно снять. Теперь меня волнует, каким образом можно достаточно быстро вылезти из этой гребаной траншеи. Если это не получится, то не получится и поднять плакат. И мир так ни о чем и не узнает.
До меня начинает доходить, что идея вызваться добровольцем была не самой удачной в моей жизни. И тут, к моему огромному облегчению, коричневый комбинезон указывает мне на ступеньки, вделанные в стену траншеи. Я их раньше не замечал. Запоминаю, где они, и пытаюсь подсчитать, сколько времени нужно, чтобы по ним взобраться – после того, как избавлюсь от невидимой струны. Тогда все, что мне останется, – это успеть выбежать на поверхность Луны, пока я буду снимать пояс.
