Мистер Ганнел стоял в стороне. Все молчали. Мисс Филипс нагнулась над останками Эрика Оуэна. Она попыталась найти пульс на его болтающейся сломанной руке. Потом обернулась к стаду.
– Врача, быстро.
Кто-то убежал.
– Кто это сделал? – спросила она гневно. – Какое чудовище?
– Стандиш Тредвел, – сказал мистер Ганнел.
Она обернулась ко мне.
– Стандиш, что тут произошло?
Я рассказал.
– Это сделали вы, мистер Ганнел? – спросила она изумленно.
– Я не позволю над собой смеяться, – заявил мистер Ганнел, поправляя несуществующий парик окровавленной рукой. – Я требую уважения. Никто не смеет смеяться надо мной.
К нам уже бежал мистер Хелман, а за ним – разные его подчиненные. Мисс Филипс прикрыла Эрику оставшийся целым глаз, а второй осторожно вправила на место. Она медленно встала. У нее на юбке была кровь. Везде была кровь.
– Я вызвал «скорую». В такое время это непросто, – сказал мистер Хелман, не решаясь опустить глаза вниз.
Мисс Филипс глубоко втянула своим курносым носом воздух и очень спокойно сказала:
– Он мертв, мистер Хелман.
– Притворяется, – вмешался мистер Ганнел. – Скоро придет в себя.
– Нет. Не придет.
– Это все Стандиш Тредвел виноват, – повторил мистер Ганнел.
Я молчал.
Мистер Хелман посмотрел на меня так, будто я инопланетное существо.
Я молчал.
Но к моему удивлению, заговорил Ганс Филдер, верный баран мистера Ганнела, заговорил ясно и громко:
– Стандиш Тредвел тут ни при чем. Он пытался спасти Малявку Эрика, а мистер Ганнел забил его до смерти.
– Вранье! – заорал мистер Ганнел. – Трепаное вранье!
Ганс Филдер распрямился и посмотрел на учителя в упор. Золотистые волосы, сияющие глаза, синие, как дешевый пластиковый пакет.
– Я никогда не вру, сэр, – сказал он. – Никогда.
Мне хотелось только добраться скорее до дома и убедиться, что с дедом все в порядке. Совершенно ясно, что, вздумай я бежать, то и мне, и деду, и лунному человеку была бы прямая дорога кормить червей. И самим стать кормом для гнуса.
По торжественному поводу вся школа собралась в спортивном зале. Там пахло вареной капустой, табачным дымом и тлением. Учителя нарядились в пух и страх. Гребаный стыд.
В наступившей тишине мне хотелось заорать во весь голос. Почему нет ни одного среди вас, кто стал бы нам защитой? Учителя. Слово-то какое – «учитель». Так учите же, блин, а не вышибайте из учеников мозги.
