— Откуда же у него, если он к тому же неизвестно где, возьмется приемник телесвязи? Даже если бы он у Милова сохранился, какой, извините за выражение, дурак потащит аппарат с собой куда-то в субтропики, на отдых?
— Вы Милова знаете?
— Конечно. Когда я начинал работать, он еще был…
— Вот вы, оказывается, сколько у нас работаете. И в самом деле, пора вас перевести из канцелярии… А вот о Милове вы понятия не имеете.
Лейтенант промолчал, однако лицо его свидетельствовало о полном несогласии с начальством.
— Если бы вы его знали, лейтенант, — начал Мерцалов медленно, — вам было бы известно, как дважды два: даже выходя на десятиминутную прогулку, он берет с собой все, что может понадобиться для срочной работы. А тут как-никак в другое полушарие отправился, то ли в Западное, то ли в Южное…
Одним словом, где Милов — там и его техника: все, что нужно милиционеру, находящемуся в свободном полете… Уяснили?
— Так точно.
— Выполняйте.
* * *
Роялиста привезли, вытряхнули из машины во дворике небольшого темного дома. Настолько темно было вокруг, что киллеру показалось вдруг, что вот подфартило и можно смыться даже со связанными руками… Он сделал легкий непринужденный шажок в сторону и тут же получил по шее. Удар сопровождался наставлением:
— Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству, ноги выдираются без предупреждения. Усек?
— Усек, — пробормотал Петр Стефанович.
— Сроков-то много мотал? — более дружелюбно поинтересовался его сопровождающий.
— Сколько было — все мои, — ощетинился Роялист, снова нарываясь, возможно, на неприятности. Но тут второй сопровождающий вышел из темного дома.
— Давай его туда. А ты, — это было сказано уже водителю, — будь на месте. Потом гетман скажет.
По едва освещенной лестнице пришлось подниматься на второй этаж. В комнате оказалось неожиданно светло. Просто окна были плотно занавешены. Мебели почти никакой — несколько стульев и стол. И за столом этим сидел человек столь внушительного и безжалостного вида, что Роялисту снова сделалось не по себе.
— Ну, падло, — сказал человек за столом. — Петь будешь? Или тебе глотку прочистить? Мы можем.
— Ничего не знаю… — пробормотал Петр Стефанович и повторил громко: — Ничего не знаю, ничего. Маму мне дайте…
Рассчитывал он на то, что блатной эту «маму» поймет, мусор же — далеко не всякий.
— Маму, значит, — проговорил сидевший. — А я и есть мама. Так что думай. Одну минуту. Больше не могу Время не ждет, милый, нам еще потом за твоей географией ехать, справедливость соблюдать…
