Джорджия оставила ее для Себастьяна и вместе с чашкой чаю, постучавшись в дверь, вошла в кабинет.
Казалось, Себастьян не работал. Он сидел, его ноги лежали на углу стола. Посмотрев на Джорджию, Себастьян слегка нахмурился:
– Извини. Моя мама просто взвинтила меня.
– Не извиняйся. Это моя вина – надо было лучше присматривать за Джошем. Вот. Одно печенье переломилось, и я принесла его тебе.
– Спасибо.
Он опустил ноги на пол и вздохнул.
– Когда же расчистят этот снег? – проворчал он, и Джорджия засмеялась.
– Я не думаю, что есть какие-то шансы. Минуту назад он еще шел.
– Я заметил.
Он посмотрел вокруг:
– Где Джош?
– Ест печенье.
– Я думал, они мои.
– Ты ушел, Себастьян.
– Теперь это сделал я.
Джорджия глубоко вдохнула, сделала шаг назад, отвернулась и пошла к выходу. Уже дойдя до двери, она почувствовала сильное раздражение:
– Я не ушла, – напомнила она ему. – Ты сам прогнал меня. Это большая разница. И если бы представилась возможность, ты бы сделал это снова, прямо сейчас. Но не беспокойся. Как только снег расчистят, я тут же исчезну, и тебе не придется снова меня видеть.
– Подожди.
Голос Себастьяна остановил Джорджию в дверях, и она услышала скрип стула – Себастьян встал и подошел к ней.
Джорджия чувствовала, что он неподвижно стоит сзади, всего в нескольких дюймах от нее. Мгновение спустя его руки легли на ее плечи, но он все стоял неподвижно и безмолвно – просто стоял и держал ее, как будто не знал, что сказать или что сделать.
Джорджия повернулась и посмотрела ему в глаза – в них читалось беспокойство. Сделав медленный и тихий выдох, Джорджия подняла руку и дотронулась до его щеки.
Хотя Себастьян брился сегодня утром, Джорджия почувствовала своей ладонью легкую щетину.
– Прости, – прошептал он. – Я знаю, что это не только ты. Я знаю, что со мной было нелегко жить. Но мы должны сделать Рождество для Джоша. Я сам просил не говорить о прошлом и сам же нарушил правила. Мы можем начать все сначала?
Джорджия убрала руку:
– Начать что?
Несколько секунд он молчал, затем его рот растянулся в улыбке, в которой было и раскаяние, и нежность, и боль.
– Рождество. Ничего больше. Я знаю, что большего ты не хочешь.
– Хорошо. Больше никаких злобных замечаний, ничтожных выпадов и ссор.
Себастьян медленно кивнул.
– Меня устраивает, – сказал он угрюмо и снова улыбнулся той же грустной улыбкой, от которой у нее в горле встал ком, а сердце заныло от боли.
Неизвестно, как долго они бы там стояли, но вдруг из кухни донесся грохот. Джорджия выбежала в испуге.
