— Ты собираешься их сжечь?!
Рене глубоко вздохнул.
— Географическое общество не заинтересовала книга о Полинезии. Эти острова слишком далеки и загадочны. Я решил больше не заниматься ни путешествиями, ни исследованиями. Попытаюсь найти учеников, чтобы мы могли хоть как-то прожить с тобой и… твоим ребенком.
Она потрясенно молчала, и тогда он добавил:
— Пора спуститься на землю, Эмили. Мы и без того задержались в небесах.
С этими словами Рене Марен швырнул записки в огонь.
Девушка села на пол рядом с отцом, и они вместе глядели, как мечты превращаются в пепел, как исчезает то, в чем были сосредоточены все их надежды.
Осада крепости продолжалась недолго. Островитяне желали переселиться на берег и вернуться к привычным для себя занятиям, а не жить под постоянным страхом прилета снарядов, сперва источавших огонь, а потом — фонтаны черного дыма, ядер, не только разрывающих в клочья человеческие тела, но даже дробящих скалы.
Прошел слух, что белые солдаты обещают помочь со строительством новых хижин. К тому же каким-то образом жители Хива-Оа узнали, что в отличие от непокорного Атеа вождь Лоа с Тахуата сдался французам без малейшего сопротивления, а его дочь Моана стала женой человека, командующего пушками.
Однажды уступив старейшинам и жрецам, Атеа был вынужден делать это и в дальнейшем. Его мана рассеялась, как утреннее облако, превратилась в эхо, которое не поймаешь и не удержишь.
Несмотря на это, в канун утра, когда племя должно было покинуть крепость и вернуться в деревню, он собрал своих воинов и обратился к ним с речью:
— С того момента, как на-ики признают власть белых людей, я перестану быть вашим вождем. Но если вы согласитесь уйти со мной в горы, я останусь им. Мы по-прежнему будем повиноваться только своим законам. Станем нападать на врагов под прикрытием ночи. Они не могут лазать по горам и плавать в море так, как мы. Им никогда нас не поймать.
Он обвел собравшихся горящим взглядом. На его голове больше не красовался пышный головной убор вождя, а в руках не было жезла. Зато на коленях лежало ружье, которое он время от времени поглаживал, словно оно было живым.
Мужчины переглядывались, переминались с ноги на ногу, но никто не произносил ни слова. Для большинства из них Атеа все еще был арики, полубогом, но с другой стороны, они не имели ни малейшей склонности воевать. Белые люди были сильнее, это казалось столь очевидным, что туземцы не видели смысла сопротивляться.
