Если бы несколькими месяцами раньше кто-то сказал Морису Тайлю, что для того, чтобы усмирить горстку полуголых дикарей, ему понадобится фрегат с восьмифутовыми орудиями, он бы от души посмеялся.
Теперь он понимал, что положение весьма серьезно. Недаром Брюа и Менкье велели ему для начала предложить вождю с Хива-Оа сделку: в обмен на послушание он будет провозглашен законным правителем острова. Однако Тайль сомневался в том, что Атеа добровольно согласится сделаться французской марионеткой.
Матросы задержались с погрузкой, потому фрегат отплывал в полдень. Солнце яростно пекло, и совсем не чувствовалось ветра. Морис думал о том, достаточно ли у них запасов воды, когда увидел, как на корабль поднимается Рене Марен.
Два дня назад он отыскал отца Эмили и отправил его к губернатору. Тайль не знал содержания их беседы, но теперь видел, что они сумели о чем-то договориться.
— Я отправляюсь с вами, — сказал Рене после приветствия. — У меня есть разрешение мсье Брюа.
— Но это военная экспедиция. Не лучше ли будет, если вы останетесь на Нуку-Хива?
— Нет. На Хива-Оа находится моя дочь. Губернатор и начальник гарнизона обещали посодействовать ее возвращению. К тому же в случае необходимости я могу служить переводчиком.
— Вы собираетесь увезти Эмили силой? Удастся ли вам это, если вы не сумели удержать ее здесь?
— Я постараюсь сделать так, чтобы ей пришлось уехать. Вы поможете мне, капитан?
Заглянув в прежде безмятежные, а теперь холодно сверкавшие глаза Рене, Морис пожал плечами.
— Если получится.
— Вы не уверены в успехе?
— Посмотрим, — уклончиво ответил Тайль.
Он думал о горных кряжах, глубоких ущельях и непроходимых зарослях острова. О нетипичной для дикаря храбрости и упрямом нраве Атеа.
Морис знал, что если он отступит, это будет считаться позором. Его никто не поймет, ибо на Нуку-Хива туземцы беспрекословно повинуются белым, а тем более — военным, ибо любой мундир олицетворяет для них силу и власть. Командование разжалует его, товарищи засмеют, Рене обольет презрением. И он никогда не получит Моану.
— Вы тоже хотите, чтобы Атеа умер?
— Мне все равно, что с ним будет, — ответил Рене. — Я хочу вернуть свою дочь.
Они помолчали, потом путешественник продолжил:
— Она выросла без матери. Та уехала от нас, когда Эмили исполнилось всего два года. Возможно, меня можно назвать плохим отцом, но я всегда хотел, чтобы моя дочь была счастлива. — Он вновь сделал паузу. — Хотя я никогда не думал, что она выберет для себя
