В глазах Рене заблестели слезы. Пальцы теребили потертый кожаный пояс.
— Как она выглядела?
— Растрепанные волосы, босые ноги, обгоревшая кожа, линялое платье. Похоже, ее нисколько не удручал собственный вид. Она думала только об этом полинезийце.
Обхватив голову руками, Рене принялся раскачиваться на стуле.
— Я не понимаю, ничего не понимаю. Я думал, что хорошо знаю дочь, я считал вождя Лоа своим другом; этот молодой человек, Атеа, понравился мне своей дальновидностью и упорством; мне казалось, я без труда угадываю помыслы островитян.
Отец Гюильмар вздохнул.
— Мсье Марен, я живу здесь много лет и каждый день вижу этих людей, но так и не стал частью их жизни. Я учу их преодолевать животные инстинкты и следовать зову души, но все напрасно. В их языке нет слова «работать», зато есть десятки названий для… сами понимаете чего.
— Вы полагаете, это уже произошло с Эмили?
— Трудно сказать. Не удивлюсь, если да.
Рене вскочил и ударил кулаком по столу.
— Если этот дикарь посмел обесчестить мою дочь, я его убью!
— Мадемуазель Марен утверждала, что вы очень хорошо относитесь к полинезийцам. Похоже, она считала, что вы не станете возражать против этого брака, — заметил отец Гюильмар, на что Рене ответил:
— Вероятно, она сошла с ума.
Покинув дом священника, Рене решил вернуться к Морису Тайлю. По дороге он сказал Моане:
— Атеа забрал с собой Эмили, чтобы жениться на ней. Она приходила к священнику, дабы тот совершил обряд по обычаям белых.
К его изумлению, туземка приняла это известие совершенно спокойно. Ее лицо осталось таким же твердым, и взгляд не затуманился гневом.
— Эмалаи не виновата, — промолвила она. — Это все мана Атеа. Перед ней никто не может устоять.
— Вы бы были прекрасной парой. Зачем ему понадобилась моя дочь! — в отчаянии воскликнул Рене.
— Я слышала, иные женщины отправляются на Нуку-Хива, чтобы затем родить детей от белых и снискать всеобщее уважение. Сын арики — божественный ребенок. Должно быть, Атеа хочет произвести на свет человека с такой маной, какой еще не видывал свет! — В тоне Моаны не было иронии, лишь странная задумчивость и легкая горечь.
К счастью, офицер был на месте, и Рене удалось встретиться с ним еще раз.
— Если они здесь, — сказал капитан, — это меняет дело. Остров не такой уж большой — мы их найдем. Заберем вашу дочь, а туземца отправим в тюрьму.
— Мне нелегко в этом признаваться, но, похоже, Эмили сбежала с ним по своей воле. В чем его можно обвинить в этом случае?
