— Губернатора нет, он в отъезде, как и начальник гарнизона, которого мне поручено заменять, — сообщил капитан, представившийся Морисом Тайлем.
— Я прошу вас выслушать меня, капитан, это очень важно.
— Присаживайтесь, мсье, — пригласил Тайль, с любопытством разглядывая Моану, стоявшую возле дверей с таким видом, словно она вот-вот готова напасть или напротив — сбежать.
— Меня зовут Рене Марен, я изучаю Океанию. Прибыл на Маркизские острова по поручению Французского географического общества. Со мной приехала моя дочь, Эмили Марен. Мы прожили на Тахуата почти два месяца, когда ее похитил вождь с острова Хива-Оа по имени Атеа. Мне необходимо вызволить ее, и я обращаюсь к вам за помощью.
— Расскажите подробнее, как это произошло, — попросил капитан и, внимательно выслушав Рене, сказал: — Я не могу послать людей на Хива-Оа без соответствующего приказа свыше. На то, чтобы отправить запрос начальству и получить ответ, уйдет много времени. Вы полагаете, вашей дочери угрожает опасность? С какой целью она была похищена? Что вообще представляет из себя этот Атеа?
Он взял лист бумаги и обмакнул перо в чернила, приготовившись записать приметы.
— Ему двадцать три года. Удивительно развитый для полинезийца, очень красивый и непомерно тщеславный. Я не знаю, зачем ему Эмили. Не думаю, что он сделает ей что-то плохое, но я хочу получить свою дочь обратно.
— Так, — офицер отложил перо, — а она не могла сама с ним бежать?
— Вы допускаете такое?!
— Судя по вашему описанию, этот вождь вполне мог ее соблазнить.
— Я в это не верю, — отрезал Рене, — Эмили очень разумная девушка.
— А это кто? — поинтересовался Тайль, кивнув на Моану. — Ваша вахине[4]?
— Это дочь вождя Лоа, та самая девушка, которую Атеа бросил в день свадьбы.
— Неужели? Такую красавицу?! Я бы никогда этого не сделал. Она понимает наш язык?
— Немного. Думаю, она уловила суть разговора.
— Передайте ей, что я восхищен ее красотой. Значит, теперь она одинока?
— Дочери вождей блюдут себя, капитан. Думаю, у вас нет никаких шансов, — несколько раздраженно произнес Рене.
Он прекрасно знал, что каждый белый на острове живет с полинезийкой, а иногда и не с одной. То, что у островитян брак не закреплялся никаким гражданским или церковным актом, вполне устраивало французов, и они великодушно величали своих временных подруг женами.
На самом деле о таких женщинах можно было только мечтать: они не требовали ни особого внимания, ни подарков, ни денег, ни комплиментов, вдобавок одаривали мужчин ничем не скованной чувственностью.
