Другое шоу | страница 36



А когда становишься чемпионом, выигрываешь соревнования, отношение ко льду меняется, ему начинаешь симпатизировать.

Сейчас, выходя на любой каток, я легко определяю и понимаю, что это за лед. И никогда на него не злюсь. Наоборот, стараюсь договориться, прошу его помочь, иногда даже беседую с ним. А разговаривать со льдом нужно как с близким другом, и желательно наедине.

Я разговариваю с ним перед ответственными соревнованиями — прошу помочь откатать программу чисто, прошу не ставить мне подножек. На тренировках мы тоже иногда беседуем, особенно когда я выполняю сложные элементы и у меня что-то не получается. Чаще всего мы говорим со льдом в Петербурге, во Дворце спорта «Юбилейный».

Но и в других странах, случается, я прошу его о помощи. И независимо оттого, на каком языке говорят в государстве, принимающем Олимпийские игры или чемпионат мира, говорю с ним только по-русски. И лед меня всегда понимает.


Правда, иногда и лед, и коньки устраивают спортсмену настоящее испытание на прочность.

Однажды я едва не лишился пальца на правой ноге.

Мы были на сборах в Испании. Я прыгаю, приземляюсь на лед, нога соскакивает, и я пяткой пробиваю себе правый ботинок и ногу.

Ощущение — будто я отрезал себе палец. Первые несколько мгновений даже боли не чувствую, просто ощущаю, будто на правой ноге нет пальца. И тут через ботинок, через шнуровку хлынула кровь. Когда снял пробитый ботинок, кровь стала идти еще сильнее. Вокруг образовалась лужа, лед побагровел.

«Скорую» ждали минут тридцать. Боль безумная, меня трясет, начались судороги.

Оказалось, что я перерезал себе сухожилия. Испанские хирурги наложили мне семнадцать швов.

Пока все тренировались, я лежал в больнице, а потом учился ходить на костылях. На них и вышел из самолета, когда прилетел домой. Мама, увидев меня, заплакала. Я ей заранее ничего не говорил, не хотел тревожить.

Прямо из аэропорта мы с мамой и Алексеем Николаевичем поехали в госпиталь, где меня ждала еще одна операция.

Эта травма до сих пор дает о себе знать — палец не работает. А правая нога, между прочим, является толчковой в нескольких сложных прыжках, на нее всегда приземляешься.

После операции я целый месяц ничего не мог делать, палец не двигался, не шевелился вообще. А потом потихонечку начал восстанавливаться.

Первое мое выступление после этой травмы проходило в Англии. И я едва не сорвал его: у меня появился страх — я боялся прыгать, боялся снова повредить травмированный палец.