, чтобы бросить якорь на Острове Мертвых и (подумать только!) утопить самого владельца серебряного экрана.
Я отдал последний долг миссис Канарейке, написал целую страницу о стеклянных глазках, собрал все и сложил в свою Говорящую коробку. Эту коробку я держал возле пишущей машинки, там накапливались мои идеи, по утрам они разговаривали со мной, рассказывая, куда бы им хотелось податься и что они намерены учинить. Я лежал в полусне и слушал, а потом вставал, садился за машинку и помогал им отправиться туда, куда им не терпелось попасть, и там они совершали бог знает что; так рождались мои рассказы. То про собаку, которая жаждала разрыть могилу. То про машину времени, мечтающую отправиться в прошлое. То про человека с зелеными крыльями, которому хотелось летать по ночам, когда его никто не видит. То про самого себя, как я скучаю без Пег в своей холодной, будто гроб, кровати.
Один из списков я отвез показать Крамли.
– А чего вы не напечатали их сразу на моей машинке? – удивился он.
– Ваша ко мне еще не привыкла и будет только мешать. А моя меня опережает, так что я едва за ней поспеваю. Вот, взгляните.
Крамли прочел мой список возможных жертв.
– Черт возьми, – пробормотал он, – да вы всунули сюда половину здешней торговой палаты, чуть ли не всех членов «Клуба Львов»[84], владельцев наших прославленных аттракционов на пирсе и блошиного цирка.
Он сложил список и спрятал в карман.
– А почему вы обошли вниманием кое-кого из своих давних друзей, живущих в Лос-Анджелесе?
В груди у меня словно запрыгала ледяная лягушка.
Я тут же представил себе большой дом с комнатами, сдающимися внаем, его темные коридоры, приветливую миссис Гутьеррес и милую Фанни.
Лягушка в груди затрепыхалась еще сильнее.
– Не говорите так, – сказал я.
– А где другой список, с убийцами? Там тоже вся торговая палата?
Я покачал головой.
– Боитесь показать его мне, потому что я и сам из них, – усмехнулся Крамли.
Я вынул из кармана второй лист, взглянул на него и разорвал.
– Где у вас мусорная корзина? – спросил я.
Пока мы разговаривали, на улице напротив владений Крамли появился туман. Он немного помедлил, словно искал меня, а потом, подтверждая мои параноидальные подозрения, проник в сад, накрыл его, словно одеялом, притушил рождественские огни на апельсиновых и лимонных деревьях и окутал цветы, так что им пришлось закрыть чашечки.
– Как он посмел сюда явиться? – возмутился я.
– Как все, – ответил Крамли.
– Que? Это Чокнутый?
