– Господи, у тебя такой странный голос, такой далекий.
– Я и впрямь далеко.
– Слава богу, ты хоть жив.
– Жив.
– У меня ночью было жуткое ощущение. Я не могла заснуть.
– Во сколько это было, Пег, во сколько?
– В четыре. А что?
– Господи Иисусе!
– Да что такое?
– Ничего. Я тоже не мог заснуть. А как там в Мехико-Сити?
– Полно смертей.
– Боже, я думал, это только у нас.
– Что?
– Да ничего. Господи, как хорошо услышать твой голос.
– Скажи что-нибудь.
Я сказал.
– Скажи еще раз!
– Почему ты кричишь, Пег?
– Не знаю. Нет, знаю. Когда, черт тебя возьми, ты предложишь мне выйти за тебя?
– Пег, – пробормотал я в замешательстве.
– Ну так все же когда?
– Но у меня тридцать долларов в неделю, сорок, если повезет, неделями вообще пусто и месяцами тоже ни гроша.
– Я дам обет жить в бедности.
– Ну ясно.
– Дам обет. И буду дома через десять дней. И дам два обета.
– Десять дней что десять лет.
– Почему женщинам всегда приходится самим просить руки у мужчин?
– Потому что мы трусы и всего боимся больше, чем вы.
– Я буду тебя защищать.
– Ничего себе разговор. – Я вспомнил о своей двери ночью, о том, как на ней висело что-то страшное, как это «что-то» опустилось мне на постель. – Ты лучше поспеши.
– Ты помнишь мое лицо? – вдруг спросила Пег.
– Что?
– Помнишь ведь, правда? А то, знаешь, ровно час назад случился жуткий кошмар – я не могла вспомнить, как ты выглядишь, не могла вспомнить, какого цвета у тебя глаза, и подумала: какая я дура, что не захватила твою фотографию. Но все прошло. Меня ужасно испугало, что я могу забыть тебя. Ты ведь меня никогда не забываешь, правда?
Я не сказал ей, что всего лишь накануне забыл, какие у нее глаза, и целый час не мог прийти в себя – это было похоже на смерть, только я не мог сообразить, кто из нас умер – Пег или я.
– Легче тебе, когда ты слышишь мой голос?
– Да.
– Я теперь с тобой? Видишь мои глаза?
– Да.
– Ради бога, как только повесишь трубку, сразу отправь мне свое фото. Я не хочу больше так пугаться.
– Но у меня только паршивенькая фотка за двадцать пять центов, я…
– Вот и пришли ее. Нельзя мне было уезжать сюда и оставлять тебя одного, без всякой защиты.
– Говоришь так, будто я – твой ребенок.
– А кто же ты?
– Не знаю. А любовь может защитить людей, Пег?
– Должна. Если моя любовь тебя не защитит, я этого Богу никогда не прощу. Давай еще поговорим. Пока мы говорим, любовь с нами и ты в порядке.
– Я уже в порядке. Ты меня вылечила. Скверно мне было сегодня, Пег. Ничего серьезного. Что-то съел, наверно. Но сейчас все в норме.
