Памятным событием первой моей недели стал экзамен на право вождения автомобиля, который мне пришлось сдавать в миссии. Движение на дорогах практически отсутствовало, однако мой инструктор, ямаец по имени Тревор, все же посоветовал мне вести себя крайне осторожно: «Если поблизости люди, никогда не ведите машину со скоростью большей, чем скорость пешехода». Я спросил почему. Он объяснил, что сбитому машиной ООН местному жителю выплачивается сто долларов компенсации и, похоже, получить их норовит едва ли не половина населения страны. Местные жители приобрели неприятную привычку бросаться наперерез машине ООН — или загонять под нее какого-нибудь своего пожилого родственника в надежде добыть награду. Жизнь человека в Сьерра-Леоне стоит дешево.
Фритаун выглядел хаотичным, но дружелюбным, жители его были настроены оптимистически и питали надежду, что ООН принесет им продолжительный мир и процветание. Улицы кишели торговцами, школы были переполнены хорошо одетыми учениками. Однако относительное благополучие Фритауна было лишь видимостью — за ней скрывалась мрачная реальность жизни страны, особенно мрачной была она на территориях, контролируемых ОРФ.
Под контролем повстанцев все еще пребывали две трети территории Сьерра-Леоне. Военный штаб их находился в Макени, в северной провинции страны. Меня прикомандировали к корпусу военных наблюдателей ООН, базировавшемуся в Макени. Мы не имели права носить оружие, — собственно говоря, отсутствие его было лучшим нашим средством самообороны. Я потерял счет случаям, когда солдаты ОРФ подвергали меня обыску под дулом автомата. Если бы я открыто носил оружие, они сочли бы меня врагом, если бы я носил его тайно — приняли бы за шпиона. Я снял с формы все британские армейские значки: они лишь привлекли бы ко мне ненужное внимание.
В Макени меня доставили еженедельным воздушным рейсом — час полета на стареньком русском вертолете МИ-8. Мы приземлились на футбольном поле соседнего города Магбурака, где я и познакомился с другими офицерами из группы наблюдателей.
Здесь, вдали от побережья, жара стояла куда более гнетущая. Выйдя из вертолета, я ощутил порыв горячего ветра. Поначалу я принял его за выхлоп вертолетного двигателя, но вскоре понял, что это просто нормальная для здешних мест температура. Даже усилий, которые потребовались, чтобы вытащить из вертолета мои сумки, хватило, чтобы одежда на мне промокла от пота. Я запрыгнул в джип, за рулем которого сидел Мустафа, офицер-египтянин. Он поднял стекла на окнах, включил кондиционер, вставил в стереопроигрыватель машины альбом Мадонны «Как девственница» и закурил сигарету. У посадочной площадки вертолета собралась группа ребятишек, чтобы поглазеть на его еженедельное приземление. Меня подивило, что Мустафа покатил прямо на них, громко гудя, — мальчишки бросились врассыпную.
