— Какая-то женщина встретилась мне в коридоре. Это ужасно, да?
— Это Верка, наша кок-пекарь. Ничего. — Успокоил он ее, думая, однако, что теперь придется всячески заискивать перед Веркой, чтобы не трепанулась кому.
— Господи, какое счастье быть просто чистой и в чистом белье, ты не можешь себе представить, майн либер, — приблизившись к нему, она спокойно, как мать, поцеловала его в щеку. — Как подумаю, что снова надевать все это, — кивнула она на валявшийся в ногах полушубок. — Слушай, Коля, женщине неприлично доверять такое мужчинам, но никуда от этого не денешься, это надо высушить. — Она протянула ему ком выстиранного белья, тут было и платье, и кофточка, и все остальное. — У тебя есть где просушить?
— Молодец, что постирала, — подбодрил он ее, принимая белье. — Знаешь, что я придумал? Я пойду и развешу его где пожарче. И полушубок унесу куда надо, а все, что на тебе, пусть останется у тебя. Ты возьмешь? — И, не ожидая ответа, вышел с бельем и полушубком в коридор. Открыв дверь на палубу, он шагнул в ветреную тьму и с удовольствием швырнул полушубок за борт. Потом развесил ее платье, кофточку и белье над решетками котельного отделения. Далеко внизу полыхал огонь в топках котлов, мелькали мокрые спины кочегаров, забрасывающих лопатами уголь. От раскаленных котлов бил горячий поток, шевеля развешенные тельняшки, трусы, робы.
Николай вернулся. Лиза, сидя на диване, расчесывала пальцами подсыхающие льняные локоны. На столике блестела пустая фаянсовая чашка. Лиза умиротворенно улыбалась.
— Как видишь, после меня можно не мыть посуду.
— А еще чай, ты не забыла? — Он достал из рундука кофейник и отправился на камбуз.
Кок-пекарь Верочка Арсланова, маленькая брюнетка, приехавшая в Приморье перед концом войны откуда-то из байкальских мест (как говорили злопыхатели, со спецзаданием выйти замуж), месила в квашне тесто. Она с интересом оглядела Николая горячими, с монгольской раскосинкой глазами.
— Чаю брызни, Верунчик, — протянул Николай ей свою посуду.
Верочка подставила кофейник под кран титана, покачала головой.
— Глядите, какие мы стали заботливые к женскому полу! А то ходили «не тронь меня, я весь отшень честный!».
Что было, то было. Не раз и не два кидала Верочка призывные взгляды на саженного роста матроса, однажды даже прямо пригласила забежать в каюту на стопку чаю, но увы…
— Верочка, ты мне всегда нравилась, — сказал он заискивающе, — и сейчас ты очень нравишься, а эта девушка — она просто попросилась в душ, и ей разрешили…
