— Вставайте живее, ну! — тормошил друзей Номоконов. — Солнце-то уж вон куда поднялось, вставайте!
Егор нехотя поднялся с нагретого ложа, хрустнув суставами, потянулся, с радостью отмечая, что вчерашнего страха, ожидания погони как не бывало. Повеселели и товарищи.
— Костер-то будем разводить? — спросил Номоконов.
— А для чего он нам, варить у нас нечего.
— Да хоть посидеть у огонька, портянки высушить.
— На солнце высохнут, идти надо.
— Курнуть бы, — вздохнул Федотов.
— Ишь чего захотел! Ишо чайку бы горячего, с калачами.
— Дорогой мангыру нарвем на сопках, земляники полно в березниках, тоже еда.
— Где-нибудь выйдем на стан к пахарям, люди-то теперь все в поле, на пахоте, вот и поедим.
— А на голодно-то идти легче будет, пошли.
В сладостной истоме истекал жаркий июльский день. Большая жара уже спала, и казалось, что в остывающем воздухе сильнее запахли нежно-кремовые кашки, разморенные полуденным зноем, алые саранки и бело-розовые марьины коренья. А на опушке березовой рощицы, где притаились Егор и двое его спутников, чудесно пахло спелой земляникой. Вдоволь поели ее наши беглецы, но голод не утихал, и есть захотелось еще сильнее. С нетерпением ожидали они наступления вечера, поглядывая, как все длиннее становятся тени от сопок. Но больше всего взгляды их притягивала телега и берестяной балок, что виднелись на середине пади возле речки и небольшого колка. Само собою разумеется, что в балке есть хлеб — еда пахаря, который неподалеку, на елане пашет на тройке лошадей. Дальше еще видно пахарей: на конях пашут и на быках, чуть слышно доносится покрикивание погонщиков. Но у тех пахарей ночевки, очевидно, на другом стану.
— Может, подаваться начнем помаленьку к стану этому? — предложил Федотов.
— Нет, — упрямо тряхнул головой Егор, — рано ишо, можем на разъезд белых нарваться. Подождем, когда хозяин будет на стану, а без него-то неудобно.
— У него, может, и хлеба-то одна коврига?
— Там видно будет.
На полевой стан Егор с друзьями пришли уже в сумерки. Позади них над сопками рдела узенькая полоска зари, на стану горел костер. Озаренные его светом сидели пахарь — русобородый человек, в соломенной, почерневшей от времени шляпе — и чернявый мальчуган лет десяти. При виде незнакомцев оба поднялись с земли. Мужик, окинув пришельцев внимательно настороженным взглядом, ответил на их приветствие.
— Не бойся нас, дядя, сказал Егор, — мы люди свои, идем издалека, устали, проголодались. Разреши нам переночевать здесь у тебя. А если хлебушко найдется, удружи, будь добр.
