Словно грозный часовой, севернее Дацана высится гора Лама-Курган, защищая собою поселок от холодных северных ветров. Высоко в поднебесье вскинул гордую голову богатырь Лама-Курган. Ранним утром, когда Дацан и его окрестности еще покрыты густым туманом, богатырь уже встречает солнце, и каменная вершина его, облитая розовым светом первых лучей, словно плывет в молочно-белом океане. А вечером он же провожает солнце, долго храня последние его отсветы на своем высоком челе. Ласкают Ламу-Курган теплые майские ветры, бушуют над ним летние грозы, со злобным воем налетают мартовские вьюги — все принимает богатырь как должное, и ничто не может нарушить его величавый покой.
Много повидал богатырь на своем веку и хорошего, и плохого, но то, что происходило на горе в этом году, он видел впервые. По приказу белых генералов вершину горы опоясали окопами, устроили блиндажи, пулеметные гнезда, там днем и ночью находились в укрытиях вооруженные люди.
Полковник Резухин считал Ламу-Курган неприступной крепостью. Знал об этом и Макар от верных людей, знал он и какое количество пулеметов сосредоточено на Ламе-Кургане и все-таки решил атаковать Дацан.
Когда над сопками показалась Зарница[12], предвестница скорого рассвета, партизаны были уже на подступах к Дацану. Оставив 10-й полк в заслоне на тот случаи, если белые из Кривой Пади выступят на помощь Резухину, Макар двумя полками начал обход Дацана. Сам он с десятком ординарцев занял небольшую круглую сопку, откуда хорошо были видны Лама-Курган и темнеющий внизу поселок. Ординарцы спешились, согревая застывшие в стременах ноги, приплясывая, топтались на месте. Сам Макар внешне ничем не отличался от ординарцев: на нем такая же доха, надетая поверх полушубка, папаха и унты. Единственное его отличие — полевой бинокль, и вот теперь Макар часто прикладывал его к глазам, всматриваясь в темноту.
Он весь обратился в зрение и слух, перед мысленным взором комбрига тянулись снежные равнины, распадки, забитые снегом овраги, где сейчас идут эскадроны его конников. Одни, достигнув намеченного пункта, спешиваются и, растянувшись цепью, занимают исходные позиции, другие готовы развернуться лавой, чтобы по сигналу ринуться в атаку в конном строю. Эскадрону Егора Ушакова и "Золотой сотне", которой командовал Димов, приказано было спешиться и с двух сторон атаковать Ламу-Курган. Этот участок позиции больше всего тревожил Макара, ибо он понимал, что если не взять Ламу-Курган, — значит, не взять и Дацан. Поэтому-то атаковать эту крепость он и поручил эскадронам Егора и Димова, на них он надеялся как на самого себя.
