Братья Берджесс | страница 67



Джим рассказывал об учебе на юридическом факультете, и Бобби внимал ему, задавая вопросы. Джима с самого начала влекло уголовное право, и они с Бобом обсуждали правила о доказательствах, случаи, когда допустимы показания с чужих слов, как ведется процесс по уголовному делу, какова роль наказания в обществе… Пэм к тому моменту уже осознала свой интерес к науке и представляла общество большим организмом, состоящим из миллионов, миллиардов клеток, поддерживающих в нем жизнь. Преступность она рассматривала как любопытную мутацию. Иногда Пэм робко принимала участие в дискуссиях братьев. Джим никогда не говорил с ней снисходительным тоном, который нередко допускал в адрес Боба и Сьюзан, и это особое к ней отношение всегда удивляло Пэм. Она также удивлялась тому, как странно в Джиме уживаются искренность и высокомерие. Годы спустя, во время процесса над Уолли Пэкером, Пэм прочитала в одной статье о Джиме слова его гарвардского сокурсника: «Джим Берджесс вел себя отстраненно, был непостижимым». Тогда Пэм вдруг поняла то, чего прежде долгие годы не понимала: Джим в Гарварде ощущал себя чужим, и в Ширли-Фоллс его тянуло не только из-за матери – к которой он всегда был внимателен и добр, – но и потому, что там осталось все свое, родное. Родной говор, родные треснутые тарелки, двери, которые так перекосило от времени, что они перестали закрываться. Если в Гарварде у него и были какие-то девушки, он о них помалкивал. Зато в один прекрасный день сообщил, что за отличную успеваемость и уже тогда высокую квалификацию ему предложили работу в окружной прокуратуре Манхэттена. Он собирался накопить опыт судебной практики и вернуться делать карьеру в Мэне.

– Ай! – вскрикнула Пэм.

Кореянка, массирующая ей икру, с виноватым видом произнесла что-то непонятное.

– Извините. – Пэм махнула рукой. – Просто больно.

Она ощущала дрожь ностальгии. Неужели городок Ширли-Фоллс представлялся ей таким чудесным местом лишь потому, что она была молода и влюблена? Неужели ей больше не суждено испытать такое же томление, такой же пронзительный восторг? Неужели опыт и прожитые годы глушат человека навсегда?

Именно в Ширли-Фоллс она ощутила первый трепет взросления. Если колледж открыл перед ней мир многих людей, мыслей и знаний (а знания Пэм очень любила), то Ширли-Фоллс нес в себе магию чужого города. Всякий раз, приезжая туда, Пэм с головокружением, в эйфории чувствовала, будто катапультировалась в место, где она взрослая. Неожиданная взрослость проявляла себя в самых обыденных вещах. Например, когда Пэм (пока Боб чистил в доме сточные желоба) сама по себе шла в семейную пекарню на Аннетт-авеню и устраивалась за столиком. Тамошние пухленькие официантки приносили ей кофе с чудной небрежностью, на окнах висели занавески, подхваченные ленточками, в воздухе разливался сладкий аромат корицы. Мимо шли мужчины в костюмах, направляющиеся, видимо, в суд или в офис, и женщины в платьях – неизвестно куда, но с видом весьма серьезным. И Пэм прямо видела себя на рекламной картинке в журнале, которые ребенком так любила рассматривать в библиотеке: счастливая молодая женщина пьет кофе, а вокруг нее кипит жизнь.