– Вряд ли.
Волны унижения разошлись внутри нее, будто круги по воде. Ей не хотелось думать, что для Чарли Тиббетса они с Заком просто работа.
– Джим мне так и не позвонил.
– Ах, Сьюзи, у него же дел по горло. Он играет в гольф. Ты бы видела его на этих курортах! Мы с Пэм однажды ездили с ними на Арубу. Жуть! Бедняга Хелен сидит и зарабатывает себе меланому, а Джим рассекает в зеркальных очках, весь такой крутой… Короче, занят он. Не волнуйся, Чарли Тиббетс – отличный адвокат. Я с ним вчера говорил. Он подал ходатайство о запрете передачи информации и об изменении условий освобождения под залог.
– Я знаю. Он мне объяснил. – Сьюзан ощутила укол глупой ревности. – Скажи, до смены работы, когда ты еще выступал в суде, тебе нравились твои клиенты?
– Ну, некоторые нравились. Хотя в большинстве своем это было отребье. И, конечно же, почти все виновны, но…
– В каком смысле, все виновны?
– Ну, совесть нечиста, Сьюзи. Это не всегда первое обвинение на их счету, так что задача адвоката – скостить срок приговора по максимуму. Сама понимаешь.
– А насильника тебе защищать приходилось?
Боб не ответил сразу, и Сьюзан поняла, что его спрашивали об этом уже не раз. Она представила, как на коктейльной вечеринке (Сьюзан не знала, как выглядят коктейльные вечеринки в Нью-Йорке, и потому картинка выходила туманной и похожей на кино) красивая стройная женщина обвиняющим тоном задает Бобу этот вопрос.
– Приходилось.
– А он был виновен?
– Я не спрашивал. Но его посадили, и мне было ничуть не жаль.
– Да?
Сьюзан сама не понимала, отчего у нее навернулись слезы. Она чувствовала себя так, будто у нее предменструальный синдром. Будто она психованная.
– Его осудили справедливо.
Голос у Боба был усталый и терпеливый. Именно таким тоном с ней разговаривал Стив.
Сьюзан впала в какую-то эмоциональную неуравновешенность, почти в панику. Зак виновен. После справедливого суда его могут посадить на год. И суд потребует от нее очень больших расходов. Причем всем – кроме разве что Бобби – будет наплевать.
– Чтобы работать адвокатом в суде, нужны железные нервы, – говорил тем временем Боб. – Тут, в отделе апелляций, мы… Короче, вот у Джима нервы стальные.
– Бобби, я кладу трубку.
В салон вошла группа сомалиек – в длинных просторных одеждах, с замотанными головами, так что непокрытыми оставались только лица. В глазах Сьюзан они тут же представились единым целым, наступающим на нее большим чуждым существом с пятнами темно-красных, синих, зеленых платков и единственным вкраплением веселенького оранжевого. Не было видно даже рук. Зато слышалось негромкое шушуканье нескольких голосов. Потом от общей массы отделилась одна женщина, старая, низенькая и хромая, и присела на стул в углу. Сьюзан начала понимать, зачем они явились. К ней подошла самая младшая из сомалиек – высокая девушка с живым и (удивительно для Сьюзан) красивым лицом. Такое лицо могло быть у американки – высокие скулы, темные глаза. Она протягивала очки с отломанной дужкой и на ломаном английском просила их починить.
