Стив посмотрел на сына и сказал, что тот странно выглядит.
Зак редко плакал. По ночам, когда Сьюзан заглядывала в кроватку, она часто с удивлением обнаруживала, что он лежит с открытыми глазами. «О чем ты думаешь?» – шептала она, гладя его по голове. В полтора месяца малыш посмотрел на нее и улыбнулся терпеливой, доброй и скучающей улыбкой.
«Как думаешь, он нормальный?» – как-то раз ляпнула Сьюзан матери. «Нет», – ответила Барбара. Она держала Зака за маленькую ручку. В год и месяц он только научился ходить и перемещался между диваном и журнальным столиком. «Уж не знаю, какой он, – проговорила Барбара, внимательно глядя на него, – но очень милый».
Зак и правда был очень милый: некапризный, спокойный, всегда послушный. Не то чтобы Сьюзан позабыла о своей маленькой девочке – о ней Сьюзан помнила всегда, – но любовь к нерожденной дочери как будто слилась в ее сердце с любовью к сыну. Попав в детский сад, Зак вдруг начал плакать целыми днями. «Я не могу его там оставлять, – говорила Сьюзан. – Он же никогда не плачет. Там что-то не так». «Нечего превращать его в тряпку, – отвечал Стив. – Пусть привыкает».
Через месяц в детском саду попросили больше Зака не приводить. Его плач действовал всем на нервы. Сьюзан устроила сына в другой садик за рекой, и там Зак уже не плакал. Однако ни с кем и не играл. Стоя в дверях, Сьюзан видела, как воспитатель подводит его за руку к другому мальчику, этот мальчик изо всех сил толкает Зака, и ее сын, такой худой и щуплый, падает навзничь.
В младших классах его безжалостно дразнили. В средних уже поколачивали. В старших классах ушел его отец.
Перед тем как бросить их, он не раз кричал на Сьюзан, и Зак наверняка это слышал. «Он не умеет кататься на велосипеде! Он даже плавать не умеет! Он просто размазня, и это ты его таким воспитала!» Стив кричал, красный от злости, уверенный в своей правоте. Сьюзан тоже поверила, что будь Зак обычным ребенком, Стив не ушел бы из семьи. Так что в его уходе опять же виновата она. Чувство вины изолировало ее от окружающих. В этом карантине рядом с ней был только Зак. Случившееся крепко связало мать и сына: оба пребывали в замешательстве, оба ощущали себя виноватыми друг перед другом. Временами Сьюзан повышала на Зака голос (и случалось это чаще, чем она отдавала себе отчет), и каждый раз у нее потом все внутри переворачивалось от стыда.
«Хорошо», – ответил он, когда она спросила, как он провел время с Бобом и Джимом. «Ну да», – когда спросила, хорошо ли с ним обращались. «Телик смотрели и болтали», – когда спросила, что они делали. «О фигне всякой», – когда спросила, о чем. Но стоило Бобу с Джимом уехать, и Зак скис.
