Я даю ей чашку с водой:
– Этой работой займусь я.
Как вы думаете, что делает Сим в каюте? Стоит на коленях перед отцом. Он от него не отходит с того самого момента, как старик свалился, – молится и трескает все, что мать пускает в пищу. Хорошая же у него работенка, мне бы такую. Уж кто-кто, а мой старший брат точно не похудел за наше путешествие.
Пока не похудел.
Я трясу его за плечо, и он смотрит на меня глазами, полными благочестия.
– Я молюсь.
– Молиться можно по-разному, – говорю я ему и сую в руки ведро. – Ступай вниз и принимайся чистить клети. Мы тонем в дерьме.
Он начинает отнекиваться, но я вздергиваю его на ноги. Когда беседуешь с Симом, есть один фокус – надо говорить быстро, чтобы он не успевал соображать.
– Слушай, Господу приятны не только слова, но и действия. Веру надо подтверждать делами. Сам посуди, видишь, что Он приказал построить отцу.
Сим хочет возразить, но не знает как – в голове ни одной мысли. Мать смотрит на нас, но не произносит ни слова. Я говорю:
– Если хочешь восславить Яхве, славь, делая что-нибудь полезное. Очисть эту лодку от навоза, и воздух станет чище, отцу станет легче дышать.
Сим крутит ведро в руках:
– Думаешь, Бог поймет, если я перестану молиться?
– Конечно. Бог знает, что ты прервал молитвы, потому что любишь Его. И отца.
Он кивает.
«А главное, – думаю я, но не произношу вслух, – потому что я люблю свою жену».
Его день низведен до самых простых составляющих.
Он дышит;
спит;
в полубреду выхаркивает трудно различимые слова: «Узкие углы», или «Низкие ангелы», или даже «Ночные ветры», или что-то совсем неожиданное – «Милые ангелы (?)», или ничего не произносит вовсе;
делает глоток воды из чашки, которую держит у его рта жена, и глоток бульона;
прожевывает морковь или кусок хлеба, которые потом сглатывает или выплевывает;
жена, Бера или Мирн вытирают ему лоб влажным куском ткани;
во время редких периодов прояснения сознания, рыча, спрашивает о погоде («плохая»), лодке («пока держится»), животных («живы, по крайней мере бóльшая их часть»), семье («все хорошо, не волнуйся о нас»), показалась ли земля («нет»). Иногда, перед тем как снова провалиться в беспокойный, горячечный сон, успевает съесть еще немного хлеба или прошептать короткую молитву.
Потом все повторяется сначала.
Ной разговаривает с крючконосым и остроглазым Динаром-торговцем, хотя Динар мертв. У Динара отвалился кончик носа. Они сидят у Ноя в трапезной.
– Ты мог бы поехать с нами, – говорит Ной. – Я же предупреждал тебя о потопе. Ты мог бы попросить пустить тебя на борт.
