Когда я возвращаюсь домой, разговор еще не закончился. Я добавляю новых зверушек к уже имеющимся, выбрасываю мертвых, которых, если честно, не так уж и много, и отправляюсь назад за пауками, которых я видела на другом конце горчичного поля.
Возвращаюсь, а они всё еще сидят. Они всё спорят, но это ненастоящий спор, когда люди прислушиваются к доводам и могут изменить свое мнение. В этом споре каждый считает себя умнее: мол, я думаю так, а тебя слушать не буду, еще подумаешь, что я признаю´ свою неправоту.
Потом все замолкают, и я предлагаю:
– Распределите их по размерам.
– Цыц, – говорит Яф, но папа одновременно с ним произносит:
– Чего?
Это же так просто. Я объясняю им:
– Больших вниз, маленьких сверху, а средних посередке. Если вы посадите маленьких с большими, большие съедят или растопчут маленьких, а средним будет непонятно, как себя вести, и они растеряются.
Я замолкаю. Я не люблю вот так говорить со всеми, но они же скандалят. Папа кивает:
– Сам Бог глаголет устами этого младенца.
Эта мысль доставляет мне удовольствие.
Даже Хам, который меня пугает, потому что постоянно ходит сердитый, говорит:
– Если мы так поступим, лодка станет устойчивей, если, конечно, тяжелые животные не проломят днище.
В этом весь Хам. Он не может просто сказать что-нибудь хорошее, ему обязательно надо ввернуть какую-нибудь гадость. Хотя теперь, когда вернулась Илия, может, дело пойдет на лад.
Некоторое время они обсуждают мое предложение, но я-то знаю: это всего лишь пустые разговоры. Способ, который я предложила, подходит лучше всего: маленькие любят быть с маленькими, поэтому они всегда вместе. Если поднимете камень, что вы под ним найдете? Кучу мелюзги. Вы хоть раз видели, чтобы под камнем пряталась лошадь? Нет.
Этой ночью, когда мы уже в постели, Яф сует мне руку между ног:
– Какая умная девочка.
– Это же было так просто.
– Точно, – он входит в меня, – поэтому никто и не догадался.
– Люди никогда не обращают внимания на маленьких, – шепчу я, но он не слушает.
* * *
Следующие несколько дней все говорят только о погоде. Ну и ну. Небо затянули серые тучи, отчего оно стало похожим на крышу. Мужчины торопятся с работой, и когда они заканчивают смолить лодку, я понимаю, что в жизни ничего таких размеров не видела. Если я встаю на один конец, а Яф на другой, мне хватает одного пальца, чтобы заслонить его фигуру. Раз – и его нет. Покрытая смолой лодка сверкает чернотой и похожа на обугленный чурбан, оставшийся в золе догоревшего костра.
