Он видит зверинец:
– Ну и что?
– Все это надо отвезти назад.
– Только не на моем судне, – смеется он.
– Мы построим плоты, – говорю я.
– Плоты?
– Потянем их за собой в линию. Будем идти как караван.
– Караван, – повторяет он. Ульм стоит, покусывая язык, словно прикидывая, что бы на это сказала Бокатаро.
– Чем раньше начнем, тем раньше закончим, – говорю я.
На то, чтобы перетащить через джунгли к берегу сотни клеток, уходит четыре дня. Валим крепкие толстые деревья, вьем веревки, чтобы связать их в плоты. Плоты двухслойные, каждый сорок локтей в поперечнике. Выглядят они не слишком надежно, но все же держатся на воде.
– Если их правильно загрузить, будут устойчивыми, – уверяет меня Ульм. (Легко догадаться, почему он стал капитаном – ему нравится командовать.) – Если, конечно, нас не накроет шторм. Весь фокус в том, чтобы правильно сбалансировать вес… – Он удаляется, выкрикивая распоряжения.
Готово четыре плота, животные погружены. Половина одного плота выделена под склад (кормовые растения для травоядных и пара дюжин перепуганных овец для хищников). Я никогда не видела столь невероятного зрелища.
– Вроде все держится, – говорю Ульму.
– Пока, – весело отвечает он мне.
Почему-то я не удивляюсь, когда с юга начинает дуть ветер. Поначалу он легок, едва колышет волосы на моих ногах, потом становится сильнее, словно торопит нас отправиться в путь.
Перед отплытием приходит старуха. Она приносит два маленьких свертка.
– Возьми, – говорит она. – Мать умерла при родах, поэтому отец их ненавидит.
– Не могу, – отвечаю. – Что мне с ними делать?
– Вырастишь, – хихикает она.
Чего здесь смешного?
Они оказываются у меня на руках. Мальчик и девочка. Сморщенные и черные как смола.
– Чем же мне их кормить?
Она кивает на мои соски:
– А это тебе зачем? Для красоты?
– Нам пора, – говорит Ульм.
Ветер гонит волны. С плотов доносится ворчание животных.
На корабле я нахожу место среди груза слоновой кости и опускаюсь на палубу. Моряки внимательно на меня смотрят, но мне кажется, что их настроение улучшилось. Они знают, сколько заработают.
У меня на руках несчастные дети с полузакрытыми глазами и полуоткрытыми ртами. Я кладу их на колени и откидываю тунику. Дети тянут маленькие ручонки и крутят головами, словно увидели землю обетованную. Я снова беру детей на руки, их ротики смыкаются на моих сосках, которые растут и твердеют, чувствуя прикосновение язычков.
– Простите, маленькие, – говорю, – у меня ничего нет. Мы найдем вам козьего молока, надеюсь, оно подойдет.
