Питер не ошибся. Действительно, метрах в пятидесяти к югу от хижины он увидел знакомую фигурку. Маленькая десятилетняя девочка в простеньком платьице собирала цветы и тихо напевала какую-то детскую песенку. Да, это была та самая Лилиан, которую Питер встретил здесь после той страшной трагедии. Юноша остановился в трёх шагах от девочки. Она подняла глаза.
- Ты кто? - спросила девочка, ничуть не смутившись.
- Я Питер, - ответил он, страшно волнуясь.
- А я - Лилиан. Хочешь цветок?
- Хочу.
Лилиан выбрала из букета самый крупный колокольчик и протянула его Питеру.
- На, это тебе.
Питер бережно взял хрупкий цветок. Потом он поднял девочку на руки и поцеловал её в лоб.
- Ты чего? - удивилась Лилиан.
- Будь счастлива, Лилиан! - ответил Питер и вернулся в дом.
Простившись с хозяевами, друзья продолжили свой путь. На третий день они въехали в Город.
Питер остановился у профессора Магнуса. Приведя себя в порядок и переодевшись, Питер тут же покинул дом профессора и отправился бродить по Городу. Первым делом он посетил своего дядю, Джонатана Корнелиуса. Представившись каким-то дальним родственником, о котором дядя вполне мог и не знать, юноша передал ему привет от двоюродной сестры, госпожи Селвин, и ответил на несколько ничего не значащих вопросов. А как ему хотелось броситься на шею доброму дяде Джонатану, прижать его к своей груди! Как хотелось назвать его дядей, а не господином Корнелиусом!.. Но Питер сдержался.
На прощание он сказал:
- Берегите здоровье, господин Корнелиус, и особенно лёгкие. Мне кажется, это ваше больное место.
- Да, да, я знаю, - растерянно ответил дядя Джонатан.
Как он ещё мог предупредить дядю о грозящей ему болезни?
Повидал он и госпожу Додж. Сославшись на поиски жилья, он обещал подумать, когда добрая старушка предложила ему ту самую комнату, в которой Питер жил не один год.
Заглянул он и в контору нотариуса Крафта, якобы в поисках работы, и тоже обещал подумать.
А вечером, когда сумерки опустились на Город, Питер посетил городской парк.
Грустно было бродить одному по буковым аллеям, но юноша не корил себя: он сам выбрал этот путь и знал, что он верен. И всё же печаль не покидала его сердца. А вот и та уединённая аллея, служившая местом их свиданий, и та самая одинокая лавочка, утопающая в густых кустах сирени. Сирень уже отцвела, но Питер ещё помнил дурманящий запах цветов. Ведь это было так недавно...
Ночная тьма застигла Питера, когда он с грустью предавался воспоминаниям на их лавочке. Зажглись редкие фонари. Было около девяти вечера.
