– Вы бы не стали так говорить, если бы хоть немного понимали, в чем заключается разница между нашими верованиями! – Кезия тоже подалась вперед с взволнованным лицом, сцепив руки на юбках своего темно-бордового платья. – Сейчас многие сеют великое зло, учат нетерпимости, гордыне, безответственности и аморализму всякого рода; они ниспровергают великие и прекрасные истины Господни: чистоту, усердие и веру! Может ли существовать на свете большее зло? Может ли быть цель достойнее, чем бороться против этого? Если вы способны о чем-то заботиться, миссис Питт, то, уж конечно, позаботитесь о том, что на земле важнее и ценнее, ради чего стоило бы жить и работать. Если проиграть эту битву, что же тогда останется ценного?
– Вера и честь. И преданность своему долгу, – с глубоким чувством, охрипнув от волнения, сказала миссис Макгинли. – Сочувствие всем беднякам, сила прощать и любовь к истинной церкви. Все то, чего вы не понимаете с вашим нечутким сердцем и самоуверенностью, с которой беретесь осуждать других. Если потребуется найти человека, который будет спокойно смотреть, как бедняки голодают, и скажет, что это их собственная вина, – значит, это протестант, и, скорее всего, протестантский проповедник. Он станет говорить об адском пламени и своими словами раздувать огонь. Самая приятная для него мысль за воскресным обедом, что какой-нибудь католический ребенок голодает, и спит он всего слаще, думая, что все мы замерзнем в канаве, когда он выгонит нас из наших домов и завладеет землей, которая принадлежала нашим отцам и отцам наших отцов с незапамятных времен.
– Но ведь это все романтическая чушь, вы прекрасно об этом знаете, – ответила Кезия, сверкая глазами, которые потемнели и стали почти зелеными. – Многие землевладельцы-протестанты разорились, стараясь прокормить своих арендаторов-католиков во время голода. Мне это доподлинно известно, потому что мой дедушка был одним из таких лендлордов, и когда голод кончился, у него не осталось в кармане и полупенса. Да и голод был уже полвека назад. И в этом все дело – вы живете в прошлом. Вы лелеете старые печали, словно боитесь с ними расстаться. Вы носитесь со своими горестями, как с маленькими детьми! Но нельзя же отрицать, что сейчас католики получили многие права!
– Но Ирландией все еще правит протестантский парламент, заседающий в Лондоне.
Айона обращалась только к мисс Мойнихэн, словно в комнате, кроме них, никого больше не было.
