Мы с Беллами смотрели «Улику» почти с выключенным звуком. Она свернулась калачиком у меня на коленях, когда папа ушел в спальню.
Я достала телефон и просмотрела все сайты, рассказывающие о третьей стадии рака, и пометила, что мне предстоит изучить для маминого выздоровления. Когда прошли финальные титры, а экран стал черным, я поняла, что фильм закончился.
Сейчас я ничего не могу сделать. Мама не хочет, чтобы мы что-то делали или ухаживали за ней. Она хочет, чтобы мы «жили своей жизнью» и «не забивали себе головы». Она что, не знает нас с папой?
***
Спустя всего пару часов после нашего разговора этот рак стал частью нашей жизни и занял в нашем доме столько же места, сколько и любой из нас. Все, о чем я могу думать, когда смотрю на маму – это рак. И я без понятия, что мне теперь делать.
– Я думала, сегодня вечеринка у Лолы? – спрашивает мама, и я возвращаю свое внимание на наш разговор. Она хорошо выглядит, правда немного уставшей, и жарит сыр на гриле. Знаете, приготовление ужина для всей семьи – это ее обычное занятие в пятничный вечер, как и сегодня. Конечно, мы могли бы предложить ей помочь, чтобы она присела и отдохнула, но она нас убьет.
– Так и есть, – я подхватываю несколько кусочков сыра из ее тарелки. – Но я остаюсь дома.
– Ни в коем случае, – мама поворачивается ко мне с «даже-не-спорь-со-мной» лицом. – Завтра открывается магазин Оливера.
– Я знаю.
– Сегодня ты идешь гулять и останешься ночевать у себя, – настаивает папа. – Я отведу маму в кино, потом привезу домой и… – он пританцовывает он рядом с ней. – Поверь мне, ты точно не захочешь быть дома и увидеть, что произойдет после.
Боже мой, я не хочу слышать все подробности, так что закрываю уши, как Беллами, и делаю вид, будто готова залезть под барную стойку.
– Хорошо, вы выиграли, – соглашаюсь я, стараясь говорить непринужденно и скрыть панику в глазах, ведь я не хочу покидать маму. – Но завтра мы вчетвером идем гулять.
Папа кивает и пытается храбро улыбнуться. Я еще никогда не видела его таким сломленным.
***
Если честно, я очень рада, что смогла выбраться из дома. Хуже всего для мамы – видеть, как взволнованно мы следим за каждым ее шагом. Папа заверил, что моя очередь заботы о маме наступит через несколько недель. Я справлюсь. Беллами, конечно, милая, но ей всего восемнадцать, и она немного не самостоятельная. Она хороша, когда кого-то нужно подбодрить. Я же – дочь, способная справиться со всем дерьмом. Я буду той, кто будет возить маму на консультации, задавать кучу вопросов, заботиться о ней, пока папа на работе, и, конечно же, сведу ее всем этим с ума.
