Марья Гавриловна. Константин!
Константин Иваныч. Да, да, ничего нельзя сделать, все безнадежно. Вы две. Примирения нет. В вас я, в обеих, – когда нет вас, я гибну. (Садится на диван, закрывает глаза.) Иди, Мари. (Тихо.) Ты прекрасна, благородна… как всегда. Но сделать нельзя – ничего. Иди. Забудь и… прости. Виноват во всем я. (Марья Гавриловна быстро и бесшумно выбегает. В дверях приостанавливается и взглядывает на него.)
Марья Гавриловна. Я люблю тебя страшно, страшно! (Исчезает.)
(Константин Иваныч долго лежит, потом медленно и устало встает, как бы разбитый.)
Константин Иваныч. Тихо. Все ушли. Явились мне, как горькие видения… былого мира. Безразличные, страшные, светлые. Но все… призраки. Время поглотит вас. (Пауза.) Больше вы не вернетесь. Тут (берется за грудь) – похоронены все. Лишь тебя недостает еще, черноглазый ребенок, пришедший там – на весенней заре… (Ходит молча.) Даля! Слышишь ли?
(Наступают сумерки. Бледно-синеющий тон одел все. Тихо. Константин Иваныч садится и закрывает глаза)
Значит, так надо было. Надо мне было отнять счастье у всех, двух дорогих женщин – чтобы погубить и себя. Значит, нужно. (Пауза. Далее, как бы сквозь сон.) Всю тебя вижу. До последнего изгиба. Озеро, лес. Заря. Крик твой последний. (Встает, резко.) Чем искупить мне, как? Слезы твои чем залить?.. И… Машино горе. (Снова ходит из угла в угол.) Жизнь моя, любовь – прощай!
УЧАСТВУЮЩИЕ
Ланин Александр Петрович, помещик, старик.
Елена, старшая дочь.
Ксения, младшая
Тураев Петр Андреевич.
Николай Николаевич, муж Елены, инженер.
Наташа, дочь Елены от первого брака, 16 лет.
Фортунатов, Диодор Алексеевич, магистрант.
Марья Александровна, его жена.
Евгений, студент.
Коля, гимназист старших классов, родственник Ланиных.
Михаил Федотыч, помещик, приятель Ланина.
Гости, студенты, барышни, гимназисты, кадеты, подростки.
I
Весенний день, бледно-зеленых тонов. Очень тепло, деревья полураспустились, небо апрельски-нежное. На обширной террасе Ланин и Тураев сидят у стола: перед ними вино.
Ланин. И весна, весна. Вот она какая благодать, батюшка мой. Конец апреля.
Тураев. А у вас сезон начался уж? Съезжаются?
Ланин. Ну, понятно. Тут исстари заведено, и при покойной жене так было: я люблю юность. Пусть побегают. Ничего, на то они молоды.
Тураев. Значит, все по-прежнему. Помню, был у вас студентом одно лето.
Ланин. Нынче, видите, весна пораньше, и они пораньше. Знают, когда слетаться. Своего не упустят. Что ж, я рад: зимой сидишь один, разве на выборы… или за границу – а летом вот и шум.
