– Вот что, – сказала я, – у нас на чердаке четыре пулемета, пушка.
– Четыре пулемета… – Ленька чуть было не поперхнулся от восторга, но сообразил и засмеялся.
– Оно, конечно, что не пулеметы, а охотничьи ружья и револьвер, как ваш муж военный…
– Это что ж, – спросила я, – неужели все из Галкина из нашего народ?
– Как же, барыня, своих не узнали?
На минуту мне неловко стало. Годы прожили бок о бок, а теперь деревня вся слилась в одно лицо. Я не ломалась. Но, кроме Яшки и Хряка, двух-трех девчонок, остальных я не узнала.
Это был первый наш прием гостей незваных. Отцу я подмигнула, чтобы он не вмешивался. Сошел Маркел с антресоли, от своих занятий, в очках и тужурке.
Всем распоряжался Ленька. Но отчасти был разочарован. Ожидал сопротивления, войны и подвигов, а оказалось все ужасно просто. Я смеялась и была даже любезна. Мне нравилась эта игра. Приятно было подавлять своей беспечностью и равнодушием к вещам. Маркел взял тот же тон. Так простодушно и приветливо показывал свой кольт и объяснял устройство, силу боя, предостерегал от всяческих неосторожностей. Я предлагала Яшке монтекристо и еще раз уверяла Леньку, что в чулане у нас склад ручных гранат.
– Мы, конечное дело, Наталья Николаевна, понимаем, что вы не как иные прочие, но по декрету… мы ж должны проверить…
Будто бы он даже извинялся, что побеспокоил нас. Девчонки шмыгали в восторге – первый раз они как следует в барском доме, и все ново, кажется дворцом, свет, чистота и блеск необычайный. Из стариков был только Хряк, другие постеснялись. Впрочем, у других нашлось занятие поинтересней: отбирали скот у арендатора нашего, латыша Анса Карловича.
Когда ушли все визитеры, я почувствовала вдруг усталость. Да, больше мне смеяться не хотелось. Все эти ружья ни к чему, коровы Ансовы не нужны, но не нужны тоже Леньки, вовсе их к себе я не звала. И все наши пейзане, деловито, с жадностью около скотного толокшиеся, – мало восхищали.
Люба все вздыхала. Отец мрачен, молчалив. После обеда попросил съездить меня в совет и заявить, что взяли скот у Анса и у нас оружие.
Когда я выехала, в дохе, в маленьких санках, на ершистом Петушке, около Ансовой избы – бывшей молочной – толклись наши мужики. Со мной раскланялись очень почтительно. Я запахнулась в дивную свою, песцовую доху и отвечала холодно, умышленно по-барски. И по-барски важно проезжала через деревушки.
Село Серебряное по бокам речки Беспуты, на нагорном церковь александровских времен, огромный дом помещичий и парк, на низком – почта, школа – в ней теперь совет.
