Немец даже не охнул, такой резкий был удар, – ткнулся физиономией в куст. Лейтенант засунул пистолет под ремень, неторопливо навис над немцем и сдавил ему руками шею. Немец задёргал одной ногой, внутри у него что-то забулькало. Он вытянул перед собой пальцы, вцепился в зелень куста, ободрал её и затих.
Чердынцев сдёрнул с шеи убитого автомат, отстегнул от пояса подсумок, следом снял нож, потом ранец и, закинув его себе на одно плечо, скомандовал маленькому солдату:
– Уходим отсюда! Быстро!
В следующее мгновение он скрылся в сером вареве тумана, Ломоносов кинулся следом, ориентируясь по равнинам, оставшимся после бега лейтенанта в шевелящейся, похожей на дым плоти. У Ломоносова даже под лопатками сделалось больно от внезапного испуга: а вдруг он потеряет лейтенанта?
Нет, не потерял, – в защитном движении Ломоносов на бегу выбросил перед собой руку и через несколько мгновений уткнулся пальцами в спину лейтенанта.
– Тих-ха! – шикнул на него Чердынцев.
Они находились на краю круглой, застеленной низким густым туманом поляны. В некоторых местах туман уже начал розоветь, наливаться заревой светлиной, это означало – скоро наступит рассвет. Да и ночь июньскую нельзя назвать ночью в полном смысле этого слова – она была светла и коротка.
Маленький солдат вытянул шею: раз лейтенант подал команду «Тихо!» – значит, надо слушать пространство.
Лес был ещё нем и почти беззвучен, единственный звук, который доходил до них – странное шипение, будто кто-то проколол шину у гигантского грузовика и теперь из неё со змеиным шипеньем выходил воздух.
– Что это, товарищ лейтенант? – шевельнул не слушающимися холодными губами маленький боец. – Дюже уж, – он повертел в воздухе ладонью, – чересчур железный звук, в общем.
Через несколько мгновений шипение, словно бы среагировав на недоумённый вопрос маленького бойца, прекратилось, был теперь слышен лишь один звук – звон в ушах.
– Впереди, по-моему, двое, – неуверенно прошептал лейтенант.
Ломоносов повёл по воздуху носом-кнопкой.
– Очень даже может быть, – едва слышно проговорил он. – Пахнет горячим немецким кофеём.
– Не кофеём, а кофе.
– Всё равно. Что в лоб, что по лбу, товарищ лейтенант. Позавидовать немчуре можно – жируют и с нами не делятся.
– За мной! – скомандовал лейтенант и, пригнувшись, на полусогнутых ногах, беззвучно, как охотник, двинулся в обход опасного места.
Через несколько мгновений остановился вновь и, повернул лицо к маленькому солдату, предостерегающе прижал палец к губам. Ломоносов привычно вытянул шею и услышал негромкий говор. Немецкий. Похоже, немцы бодрствовали в этом лесу всюду. И как только они не столкнулись с фрицами раньше? Что называется, Бог развёл, не позволил столкнуться.
