Он верил в то, что говорил. И маленький боец верил.
Немецкий «сидор», так удачно найденный Ломоносовым, был что надо – под завязку набит продуктами, и вообще он очень пригодился в пути, – если бы не консервные банки с аппетитными этикетками, пришлось бы пограничникам грызть на деревьях кору. А так и лейтенант, и маленький боец чувствовали себя очень сносно: Ломоносов достал из мешка одну банку, украшенную маленькими золотыми рыбками, ловко подбросил её вверх.
– Что это, товарищ лейтенант?
Чердынцев перехватил банку, прочитал, что там под рыбками, нарисовано.
– Сардины. Между прочим, испанские. А испанские сардины – лучшие в мире, Ломоносов.
– А это что будет? – маленький боец достал из ранца ещё одну банку с приклеенной к ней тусклой этикеткой, на которой был изображён бык со свирепой мордой и налитыми кровью глазами, подкинул банку.
Лейтенант перехватил её. Глянул на этикетку и также подкинул вверх, банка перевернулась в воздухе и устремилась вниз. Ломоносов поймал банку.
– Это тушёная говядина, – сказал лейтенант.
– Годится, – снисходительно произнёс Ломоносов, достал из ранца ещё одну банку, подкинул.
Лейтенант её даже ловить не стал, на лету определил, что за продукт в неё находится.
– Сосиски, – сказал он.
– Сосиски? Это что такое? Никогда не ел.
– Ну-у… такие маленькие колбаски. Их варить надо. Немцы любят есть сосиски с тушёной капустой и запивать пивом. Но ещё больше любят копчёные сардельки.
– А это что такое?
– Те же сосиски, только потолще.
– Что же в итоге выходит, товарищ лейтенант? Сосиски – на один зуб, а эти самые сарделки – на два зуба, да?
– Не сарделки, а сардельки.
– Один хрен, поскольку не наша это еда. И вряд ли когда будет нашей…
– Не знаю, Ломоносов. Вдруг и будет.
– Держите, это вам, – маленький боец отдал Чердынцеву банку с изображением свирепой бычьей морды, – себе я достану точно такую же, – он проворно зашуровал рукой в ранце.
– Спасибо, Ломоносов, – сказал лейтенант, – но продукты надо бы поберечь. Неведомо, когда мы их ещё достанем.
– Достанем, – уверенно проговорил маленький боец. – Меня ведь в деревне знаете, как называли?
– Как?
– Нюхачом.
– Нюхач, нюхач… – произнёс лейтенант дважды и засмеялся. – Как в лагере.
– По части шнобеля, – маленький боец ухватил себя за нос-кнопку, – и двух сопёлок, – он зажал одну ноздрю пальцем, сморкнулся, – мне не было равных.
– Ломоносов, – укоризненно произнёс лейтенант, – так и дерево свалить можно. Видать, в школе ты был плохим пионером. Зачем же наносить природе ущерб?
