Догнал его в коридоре, чтоб, значит, без лишних ушей. Реакция-то сейчас у людей на всё неадекватная, бояться начинаешь даже своих некогда дружелюбных сотрудников, особенно женщин. «Давить их всех надо, проклятых этих сепаратистов!» – только и слышно злобное шипение из всех углов….
В общем, нагоняю я Фёдора Иосифовича в коридоре и начинаю разговор об одесской трагедии. А он стоит у окна, моргает, изумлённо на меня так поглядывает:
– А что ты так разволновался-то, дружок? Ну загорелся случайно Дом профсоюзов, ну обгорело несколько человек… Это же не майдан, когда сто с лишним человек погибли!
Не знаю уж, что я ему сказал и сказал ли вообще что-то. Только смотрел и смотрел, и не верил: тот ли это Фёдор Иосифович? Что же это делается нынче с людьми? Почему опыт предыдущих поколений никого ничему не учит?
В сентябре 1966 года на митинге у Бабьего Яра замечательный писатель и человек Виктор Платонович Некрасов произнёс несколько коротких и простых фраз, которые вошли в историю. Смысл сказанного заключается в следующем: да, в этом страшном и святом месте погибли не только евреи, но и украинцы, русские, поляки. Но только евреев здесь расстреливали именно за то, что они евреи. В этом суть совершённого против одной нации преступления, навеки осуждённого (так нам казалось!) человечеством.
Кто бы мог подумать, что ещё не успеет уйти в иной мир поколение людей, помнящих ужасы Второй мировой войны, как всё повторится! Снова чёрные силы призывают убивать жидов и москалей. И это в XXI веке! Что это – страшный сон? Теперь геноцид направлен именно против русских на Украине, вернее, всех тех, кто по духу, сознанию и образу мыслей относит себя к русским, не желая признавать оголтелый национализм, человеконенавистничество и ксенофобию, насаждаемую официальным Киевом под видом патриотизма. Жителей юго-востока, сказавших решительное НЕТ политике новой верхушки Украины, беспощадно уничтожают, поливая мирные города и сёла шквальным огнём из тяжёлой артиллерии и гранатомётов. А под завязку – ещё и безжалостно «зачищают» вынужденно оставленные ополченцами населённые пункты, действуя там по отношению к населению хуже фашистов, приравняв всех подряд к террористам и даже – внимание! – оккупантам.
Невозможно понять, что случилось с людьми в том же Киеве. Некогда милыми, добрыми людьми, ныне превратившимися в злобных зверей. Недавний случай в собственной редакции стал для меня и вовсе последней каплей. Две немолодые уже женщины, обеим за шестьдесят, обе, кстати, русскоговорящие и, более того, с чисто русскими фамилиями, глядя в свои мониторы, поочерёдно восклицали, поддакивая друг другу: мол, вырезать надо эту донбасскую заразу на корню, выжечь калёным железом…
