* * *
Владимир Соколов возвращался после первого своего знакомства с Минском в неплохом настроении. Сведения, предоставленные хозяином явки, полностью подтвердились. Конспиративная квартира, на которой был не раз замечен Латушка, находилась в большом четырехэтажном доме в центре города. Дело было за малым — установить за этой квартирой наблюдение. И рано или поздно англичане выйдут на нее, ведь должны же посланцы британской разведки установить контакт со своими «подопечными»!
На мосту через Свислочь Соколова остановил патруль фельджандармерии. Проверили документы, командировочное предписание. Все бумаги на имя Карла фон Зейдлица были сработаны идеально, и никаких подозрений Соколов у патруля не вызвал.
В Минске наступил теплый летний вечер. У ветхих деревянных заборов играли в пыли две шелудивые псины, важно вышагивали куры. Искрилась на солнце река. Какая-то женщина полоскала в ней белье. Мальчишки с криками гоняли на пустыре набитый тряпками «мяч». «Странно видеть такие мирные картины в дни войны, — подумал Владимир, поднимаясь вверх по переулку. — И странно таскать на себе эту форму», — усмехнулся он покосившись на свои немецкие погоны.
Закат красиво озарял домик Михаила Ивановича. Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что переулок пуст, Соколов постучал в дверь. Никто не отзывался. Наверное, хозяин отлучился куда-нибудь. «Хорошо, что он предупредил, где прячет запасной ключ», — подумал капитан, вынимая из щели в крыльце ключ и вставляя его в замочную скважину.
В доме было очень тихо. Только ходики тикали на кухне, отсчитывая время.
Почему-то Владимиру стало не по себе от этой тишины. Он бесшумно двинулся в глубь дома, на всякий случай расстегнув кобуру «Вальтера».
Но хозяин уже не нуждался в защите. Он лежал на своей кровати, глядя в потолок расширенными от ужаса глазами. Михаила Ивановича задушили.
Холодея от страшного предчувствия, Соколов быстро взбежал на чердак. И увидел лейтенанта Антона Денисеню, распростертого на окровавленной постели. В отличие от искаженного страхом и болью лица хозяина явки, лицо Антона и после смерти было жестким, нацеленным на бой. Да и встретил свою гибель он с оружием в руках — пальцы Денисени стискивали рукоятку «Парабеллума», а здоровая нога свешивалась с кровати, словно в последний миг жизни он пытался встать…
По лестнице загрохотали шаги. Сам не сознавая, что делает, Соколов рванул из кобуры пистолет. Будь это немцы, он выпустил бы в них всю обойму не раздумывая… Но на чердак поднялись Чёткин и Плескачевский.
