— Ну, и было что-нибудь? — заинтересованно спросил второй «литовец» в чине сержанта.
— А как же! По полной программе…
Старший группы, плотный, стриженный ежиком, в мундире капитана, закончил наносить на карту местоположение могилы и хмуро сказал:
— Отставить трёп!.. Значит, двинулись в сторону Минского шоссе?
— При этом несли с собой раненого, — кивнул «сержант». — Мы нагнали их уже возле самого шоссе. Атаковать не стали, шоссе было забито немцами.
— И что? — рявкнул «капитан». — С каких это пор мы немцев боимся?
— А с каких это пор мы действуем в открытую? — ответил усмешкой «сержант». — Надо было грянуть «ура» и красное знамя развернуть, да?..
«Капитан» сделал вид, что не услышал насмешки.
— Дальше что? Только подробно…
— Дальше погрузились в автобус. Штабной. Австрийский. Марки «Грэф-унд-Штифт». Номер WH-544—301. Достаточно подробно?.. — «Сержант», похоже, начал издеваться. — И поехали в сторону Минска.
«Капитан» недобро уставился на «сержанта» немигающими прозрачными глазами.
— Значит, надо двигать за ними.
— Слушай, командир, — хрипло окликнул старшего заросший бородой «лейтенант», — а может, ну их на фиг, а?.. Один же из группы уже есть? Есть. Документ, подтверждающий это, есть? Есть. Чего еще надо?.. Дня через три тут все равно зона ответственности «Смерша» 3-го Белорусского будет.
— Во-он ты как заговорил, Петрович… — неопределенно протянул тот, кого назвали командиром. — Ладненько. Обсудим твою жизненную позицию отдельно, после того как задание будет выполнено…
Бородач скрипнул зубами и замолчал.
Отдавая приказ поместить задержанного парашютиста в камеру и при этом не трогать его, оберштурмфюрер Хойзер, естественно, руководствовался отнюдь не соображениями гуманности. Гуманных людей в гестапо не держали, там в них не было никакой надобности. И у Каспара Хойзера совершенно не зря даже в СС была репутация человека холодного, жестокого и бездушного, ради достижения цели не останавливающегося ни перед чем. Но в то же время и в глупости его никто бы не заподозрил.
Оставшись один, Хойзер в задумчивости прошелся по своему небольшому кабинету. И чем больше он размышлял над обстоятельствами происшествия, тем более оно казалось ему перспективным с точки зрения его будущего. Не карьерного роста (хотя и это тоже), а именно будущего…
Хойзеру было 25 лет и он относился к числу немцев, детство и юность которых прошли при Гитлере. С 14 до 18 лет — Гитлерюгенд, год трудовой повинности в Имперской Рабочей службе, а затем юнкерская школа СС в Брауншвайге — в этот короткий перечень укладывалась вся биография Хойзера. Он с гордостью считал себя элитой германской нации — ведь офицеры СС обязаны были предоставлять командованию родословную начиная с 1750 года. В роду Хойзеров были одни арийцы.
