Я посмотрел на остальных – они тоже их слышали. Мы сменили направление в сторону источника стонов. Я уже сообразил, где мы оказались, – у нашего общежития.
Мы затаились за густыми зарослями. Меньше чем в десяти футах перед нами начинался чахлый газон, по которому, куря сигарету, взад-вперед неторопливо прохаживался надзорный.
– Они используют наше общежитие как тюрьму, – шепнула Эли.
– Ну они хотя бы оставили в живых наших людей, – заметил Фидл.
Воздух прорезала огненная точка. Прежде чем я успел среагировать, непотушенный окурок ударился о мою щеку.
– Ай…
Широкая ладонь Торквина зажала мне рот, заглушив вырвавшийся вопль. Щека саднила, и из-за его руки было лишь больнее.
Надзорный остановился и подошел к краю зарослей. Прямо к нам. Я задержал дыхание. Его глаза всматривались в кусты, подсвеченные карманным фонариком. Вдруг из общежития послышался грохот и приглушенный голос одного из пленных:
– Эй, вы, тупоголов из Масса, у нас тут срочное дело! У Фрица припадок! Ему нужно его лекарство!
Фриц. Механик, с которым я познакомился во время моих тренировок в «ИК».
Но солдат проигнорировал крик. Луч фонаря приближался. Мое лицо он высветит первым. Я сжался, прижав ладони к твердой земле. Торквин был справа от меня. Он повернулся ко мне и беззвучно произнес: «Поговори с ним». И указал на мою форму.
Я совсем забыл! Мы ведь были одеты как они! Но что мне ему сказать?
– Я тебя вижу… – сказал надзорный, подступая.
Торквин сердито посмотрел на меня. Сделав глубокий вдох, я встал на ноги.
– Еще бы ты меня не видел! – Я указал на ожог на щеке. – Я тут… упал.
«Идиот! Какой же ты идиот, Джек!»
По лицу наемника разлилась улыбка. Он поднял ружье.
– Ничего костюмчик, малыш. Я знаю, кто ты, – сказал он. – И твое лицо станет выглядеть еще хуже, если ты не скажешь, где твои маленькие друзья.
Он занес ружье над головой. Дрожа, я попятился.
Что-то серое и смазанное из-за скорости пронеслось слева от меня. С отвратительным влажным хрустом оно врезалось в лицо наемника, и он, не произнеся больше ни слова, уронил ружье и рухнул на землю.
На его голове лежал камень с изображением грифона.
– Вот и моя пятая форма, – сказал Торквин, с видом триумфатора выходя из чащи.
