Некоторое время в кабинете царила напряженная тишина. Наконец штабс-ротмистр тихо спросил:
— Зачем вы мне все это рассказали?
— Я знаю, чем вызван переход блестящего гвардейского офицера из кавалергардского полка в отдельный корпус жандармов, — так же тихо ответил великий князь и после короткой паузы добавил: — И полностью разделяю ваши чувства.
— Вот как?
— Да.
В кабинете снова установилась тишина, затем штабс-ротмистр хрипло произнес:
— И что вы хотите мне предложить?
— Месть.
Канареев воткнул в сидящего перед ним человека горящий взгляд. Тот невозмутимо выдержал его и продолжил:
— Именно месть, но правильную. Такую, которая не сожжет вас изнутри и не уничтожит как члена общества, а, наоборот, позволит занять в нем достойное место.
— Что вы имеете в виду? — уточнил штабс-ротмистр после нескольких минут напряженного размышления.
— Бороться с революционерами, только лишь убивая или, скажем, сажая их в тюрьму и отправляя на каторгу, бессмысленно.
— Знаю, — губы штабс-ротмистра искривились в презрительной усмешке, — читал. Вы думаете…
— Не перебивайте меня. — На этот раз голос великого князя был холоден, как петербургский лед на Крещение.
Канареев мгновенно опомнился:
— Э-э… прошу простить, ваше императорское высочество.
Великий князь кивнул, дав понять, что извинения приняты, и продолжил:
— Вы невнимательны. Я же сказал «только лишь убивая». — Он подался вперед, уперев в жандарма ледяной взгляд. — Мы будем их убивать. А также перевербовывать. И выставлять дураками или наймитами иностранного капитала, причем в последнем случае это отнюдь не всегда будет являться ложью. И так далее. Но в первую очередь мы займемся не этим. Мы будем зарабатывать деньги, много денег — десятки, а если все пойдет, как я планирую, сотни миллионов рублей. И на эти деньги мы будем плавить сталь, растить хлеб, возводить плотины, строить корабли, дома и заводские корпуса. Но и это не все. Мы будем растить новых людей. Людей, которым некогда будет заниматься разными революционными бреднями, потому что у них будет свое дело, дело их жизни, дело, которое они передадут своим детям. И эти господа, мечтающие о варианте всеобщего счастия с собой во главе, окажутся бессильны перед такими людьми. Поэтому, если мы сможем сделать так, что через тридцать — сорок лет именно такие люди окажутся в нашей стране в большинстве, господа бомбисты проиграют. Навсегда. И… более никто невинный не погибнет от их бомб. Так, как это произошло с вашей старшей сестрой. И разве не это будет самой правильной местью?
