Похороны были грандиозные! Человек двести точно присутствовало. Наша помощь с Борисом Ивановичем не понадобилась. Там всё уплачено было другим людям. И всё равно мы надрались!
После, чувствуя близкий конец, я расплакался другу в плечо:
– Умру я скоро, Борис Иванович, как собака сдохну!
– Похороним, Андрейка, тебя похороним… не беспокойся! Честь по чести, всё сделаем по-людски.
Умел Борис Иванович успокоить, не спорю. Он пожелал мне быстрой смерти, и как только Константин Ильич отдаст Богу душу – я обязан блюсти некий ритуал, то есть не пить.
От этих слов мне сделалось совсем худо!
– Как не пить?! Да я точно тогда откину ласты! Привычка, как могила, свята! Ты чего, козёл старый, меня на тот свет раньше времени отправляешь, совсем нюх потерял, а! – И я его ударил. Дело происходило поздно вечером. Поэтому я промахнулся, попал кулаком в стену. Кость руки затрещала.
– Так тебе и надо, – заявил Борис Иванович и пошёл домой.
Злой рок навис надо мной. Ожидание.
Руку загипсовали. Я возвратился из больницы – новость не была для меня неожиданностью: Константин Ильич.
Баба Варя смотрела на мою руку и говорила, жаль, что я ничем не смогу помочь, вся надежда на Бориса Ивановича.
– Нет, – отрезал он, – хватит!
– Что так? – баба Варя стояла растерянной.
– Следующий Андрей, если разобраться.
Ничего не понимая, баба Варя махнула руками, сказала:
– Да он ещё молодой, куда ему! Сорок лет – не срок.
– Вот именно, Борис Иванович, не отказывайся, помоги. А со смертью я сам как-нибудь разберусь.
И дни полетели опадающими с деревьев листьями. Осень. Два месяца я ждал смерти, мой черёд давно уже настал. Желание взглянуть смерти в лицо пьяными глазами, чтобы не испугаться, дыхнуть перегаром – где ты, сука? – усиливалось… Боишься меня? Я тебя – нет!
Так я себя успокаивал, а сам дрожал, держа гранёный стакан, до самых краёв налитый, всегда наготове, если что…
…и появилась она, в чёрном балахоне, с косою, похожая чем-то на бабу Варю, и сказала:
– Здесь от тебя пользы нет, и там не будет. Жизненная суть твоя правдива, а весь реал жизни – лживый. – Ху… ню сказала, это понятно, но зато достала бутылку водки «Чёрная смерть», поставила на стол и ушла. Больше я её не видел. Водка была кстати, моя закончилась.
Утром пришёл Борис Иванович.
– Ты ещё жив? – он каждое утро меня навещал.
– Не заметно, что ли? На хотенье есть терпенье.
– Тёща умерла, – грустно произнёс он. – И дочь родила. Всё в один день. Радоваться мне или плакать?
