— Ну-с, каковы успехи? — спросил меня Щеглов, энергично орудуя вилкой. — Как доктор?
Я начал свой рассказ. Щеглов внимательно слушал меня, порой удивленно вскидывая брови и восклицая: «Вот как!» Мой рассказ явно заинтересовал его.
— И мне, пожалуйста, захватите прибор, если вас не затруднит, — услышал я вдруг голос Мячикова и невольно обернулся. Григорий Адамович навис над остывшей котлетой, а его сосед отправился за столовыми принадлежностями, которые ни тот, ни другой не догадались захватить, стоя у раздачи. Я снова вернулся к своему повествованию, стараясь не упустить ни единой подробности из еще свежего в памяти диалога с доктором Сотниковым. Соседний столик отчаянно заскрипел — видимо, Мячиков неосторожно повернулся.
Когда я закончил, Щеглов какое-то время напряженно морщил лоб, и мне представилась уникальная возможность понаблюдать гениальнейшего из сыщиков за работой — работой ума, ума незаурядного, выдающегося и — я не боюсь этого слова — великого.
— Молодец, Максим, — похвалил он меня наконец, и я почувствовал, как за моей спиной вырастают крылья. — Молодчина! Великолепно сработано. Все бы ничего, если б не Мячиков… И дернул его черт войти именно в этот момент!..
Хриплый стон, а затем стук падающего тела прервали его речь. Мы разом обернулись и тут же вскочили со своих мест. На наших глазах разворачивалась очередная трагедия.
Сосед Мячикова по столику лежал на полу и корчился в судорогах, испуская жуткие стоны и хватая посиневшими губами воздух, а сам Григорий Адамович, мертвенно-бледный, с трясущимися щеками, стоял в двух шагах от него с широко открытыми от ужаса глазами. В одно мгновение Щеглов оказался у бьющегося в конвульсиях тела.
— Врача! Живо! — крикнул он страшным голосом. Кто-то метнулся и исчез за дверью. Через пару минут посланный за врачом вернулся и сообщил, что кабинет заперт и на стук никто не отвечает.
— Ч-черт! — прорычал Щеглов. — Пьян, поди, в стельку…
— Минуточку! — послышался сзади ровный, спокойный голос. — Я врач.
Мы с удивлением посторонились, давая дорогу сурового вида пожилому мужчине с аккуратно зачесанными назад седыми волосами и пышными усами. Он скорее походил на потомственного рабочего, какими их обычно представляют в отечественных кинофильмах, нежели на врача. Доктор склонился над безжизненным телом, замершим в неестественной позе, пощупал пульс, приоткрыл веки и безнадежно покачал головой.
— Мертв, — произнес он, поднимаясь. — Заявляю это как врач.
