Де Роган улыбнулся. Такое предсказание было ему по душе.
— Такой исход — то что нужно для этого надменного щенка, — в сердцах бросил он...
А в это время в Версале в своих покоях сидела ничего не подозревающая королева и читала комедию Бомарше «Женитьба Фигаро». Затем она принялась за «Севильского цирюльника». Пьеса вызывали у неё странные чувства. В них она видела беспощадные нападки на двор и французскую аристократию. Королева будто слышала злобные насмешки и оскорбления парижан, которых к этому ещё больше поощряло язвительное остроумие автора.
Королева Мария-Антуанетта всегда с презрением относилась к требованиям придворного этикета. Они её связывали по рукам и ногам. Она воспитывалась в непринуждённой атмосфере немецкого двора в Вене: там между монархом и его подданными царили близкие отношения, как между отцом и детьми. Установленные в Версале незыблемые законы общения и поведения всегда вызывали у неё неприятие. Когда она пятнадцатилетней девочкой в 1760 году приехала в Париж, то была весела, беззаботна и игрива, как ребёнок. Но к маленькой австрийской герцогине приставили строгую учительницу танцев, неумолимую, чопорную мадам де Ноай, которая могла навсегда изгнать из души любой девочки любовь к музыке, ритму и такту вместе с непосредственностью и шаловливой весёлостью.
Эта дама знала назубок все правила французского двора, ещё от Валуа до нынешнего времени. Она считала себя абсолютно безгрешной во всём, и навязываемое ею рабство было просто невыносимым. Когда будущая юная королева возмущалась такими обычаями и называла их «глупыми церемониями», то её наставница ей говорила: «Вы и сами, ваше величество, всего лишь церемония, не больше!»
Но королева не хотела быть «церемонией», она была молода, взбалмошна, порывиста и безрассудна. Она постоянно ломала преграды, возводимые этикетом, хотя это грозило ей серьёзными неприятностями. Жизнь её очень быстро стала ареной борьбы между старым и новым. Новое олицетворяла она, Мария-Антуанетта, старое — эта бесчувственная мадам де Ноай и все поддерживавшие её консерваторы.
Королева придумала для неё обидное прозвище «мадам этикет» и беспощадно высмеивала все столь дорогие ей каноны. Их было великое множество, и все они отличались глупостью. Существовал, например, такой, который регулировал ширину юбок, чтобы королева соблюдала приличия и не делала слишком больших шагов или прыжков, когда переходила через ручей или грязную лужайку в лесу Фонтенбло. Королева пыталась всё время мстить своей слишком строгой воспитательнице и обычно на прогулке начинала прыгать, как олень, а «мадам этикет» в ужасе заламывала руки и замирала в немом негодовании.
