В одно прекрасное утро он вошел в гостиную и принялся разбирать ноты на крышке фортепьяно. Леди Ванделер на другом конце комнаты оживленно беседовала со своим братом Чарли Пендрагоном, старообразным молодым человеком, сильно истощенным невоздержанной жизнью и на одну ногу хромым. Личный секретарь, на которого собеседники даже и не взглянули, невольно подслушал часть разговора.
– Сегодня или никогда – говорила леди. – Раз и навсегда это должно быть сделано сегодня.
– Сегодня, так сегодня, если это необходимо, – вздохнул ее брат. – Но только, Клэра, это гибельный шаг, и нам с тобой придется потом горько каяться.
Леди Ванделер бросила на брата твердый и какой-то странный, загадочный взгляд.
– Ты забываешь, что ведь он в конце концов должен же умереть когда-нибудь, – сказала она.
– Честное слово, Клэра, – сказал Пендрагон, – ты самая бессердечная мошенница в Англии.
– Вы, мужчины, созданы очень грубо, – отвечала она, – и совсем не понимаете оттенков. Вы сами и жадны, и хищны, и насильники, и бесстыдники, и не заботитесь о приличиях, а малейшее проявление чего-нибудь подобного в женщине, даже вызванное необходимостью, вызванное заботой о будущем, вас уже шокирует, возмущает. Не выношу я ничего подобного! Вы не желаете, чтобы мы были умны. Вам непременно хочется, чтобы мы были глупы, чтобы вы могли сообща презирать нас за глупость, которой вы от нас ожидаете.
– Ты совершенно права, – сказал ее брат. – Ты всегда была догадливее меня. Между прочим, ты знаешь мой девиз: прежде всего – семья.
– Да, Чарли, – отвечала она, вкладывая в его руку свою, – я знаю твой девиз лучше тебя. Ты сказал только первую его половину, а вторая будет такой: «и прежде семьи – Клэра». Разве неправда? Ведь это верно, что ты превосходный брат, и я люблю тебя всем сердцем.
Мистер Пендрагон встал, слегка сконфуженный этими семейными нежностями.
– Я бы не желал, чтобы меня видели, – сказал он. – Мне пора идти. Да и за «Ручным Котом» нужно присмотреть.
– Иди, иди, – отвечала она. – Он очень гадкий человек и может все дело погубить.
Она ласково послала ему воздушный поцелуй кончиком пальцев, и брат ушел из будуара по задней лестнице.
– Гарри, – обратилась леди Ванделер к своему секретарю, как только они остались одни, – у меня на сегодняшнее утро есть для вас поручение. Но только вы непременно возьмите кэб; я не хочу, чтобы мой секретарь загорел, и чтобы у него выступили веснушки.
Последние слова она произнесла с большим чувством и при этом взглянула на своего секретаря почти с материнской гордостью, отчего тот пришел в восторг и сказал, что он рад всякому случаю послужить ей и показать свое усердие.
