Одним словом, перед нами были только две возможности: или ждать возвращения Рохлинга, или пересекать границу без виз. Собственно, у меня документы были в полном порядке, но Пипикова и Васильева могли ждать неприятности.
Главный инженер завода предложил нам свою машину и сказал:
— Поезжайте на машине до Цвайбрюкена. Вас никто не остановит, мою машину знают, и пограничный контроль не осмелится ее остановить, а если вы во время пути будете разговаривать друг с другом, то вас никто и не рискнет прервать. Мы здесь пользуемся все-таки известным уважением. С нами здесь считаются.
Мы решили ехать.
Утром, когда мы выезжали из Фольклингена, шел мелкий дождь. Узкая автомобильная дорога шла вначале через виноградники, а затем через сосновый лес. Контрольный пограничный пункт находился на опушке этого леса.
У контрольного пункта нас остановили таможенники. Обычные для этих мест вопросы:
— Haben Sie Zigarren, Zigaretten, Tabak, Kognak, Parfüm?[3]
— Nein[4].
Таможенник открыл дверцу машины, заглянул внутрь, приподнял крышку багажника, захлопнул ее и, козыряя, отошел в сторону, а мы двинулись дальше.
Я спросил сопровождающего нас представителя фирмы:
— А где же будут проверять документы?
— Должны были бы здесь. Но пограничник играл в карты. Он их сдавал как раз, когда мы подъезжали. Я видел это через окно домика контрольного пункта, — разъяснил мне представитель фирмы. — По-видимому, он не хотел выходить в дождь из помещения и прерывать игры, — добавил он, уловив мой недоуменный взгляд. — Кроме того, нас здесь знают. Эта машина им знакома.
Так мы проехали без затруднений границу.
Это было лишним свидетельством влияния магнатов промышленности. Контролировать тех, кто контролирует всю страну, никто не решался.
На польской границе все повторяется заново. Только вместо немецкой речи звучит польская.
Старик таможенник. Он, безусловно, знает русский язык, но обращается ко мне по-польски. Я отвечаю ему по-русски, чувствую, что он понимает, но не хочет этого показать и повторяет свой вопрос по-немецки. Вопросы тривиальные, которые задают все таможенные чиновники на границах всех стран мира.
Прошли пограничники, сделали в паспорте отметки, и поезд тронулся. Мы на территории Польши Пилсудского.
Имя Пилсудского было синонимом лютой враждебности по отношению ко всему прогрессивному и революционному.
Впервые я это имя услышал в 1920 году, когда был еще в Баку и белопанская Польша напала на Советское государство. Была объявлена мобилизация, и мы, группа бакинской молодежи, пошли на призывной пункт, записались добровольцами и попросили отправить нас на Польский фронт.
