— Спасибо, но ты не беспокойся, — сказал он. — Все будет хорошо. — Он поставил стакан на стойку, там еще оставалась половина, но он не стал допивать и двинулся прочь. — Честно, — сказал он.
Мне тогда показалось, что он разочарован, но не в Стэне. Он был разочарован во мне, может, потому, что думал, будто я играю в какую-то игру, придумала какую-то хитроумную уловку, чтобы добиться его внимания. Такое было возможно. «Двадцатидвушку» он не забыл, он замечал меня в банке — может, я ему нравилась, а от таких разговоров ему стало неловко. Когда он повернулся, чтобы уходить, все это крутилось у меня в голове, но было там что-то еще, что-то, чего я не могла объяснить. В тот момент я не зафиксировала это, по крайней мере, в словах, но, думаю, как раз тогда я точно поняла, что он уже пропал, и кто бы что ни сказал ему, это не имело ни малейшего значения. Все равно он обречен — и причины тут самые обыденные, самые банальные. Невинная душа, безнадежный случай, чужак в том единственном месте, которое ему было известно, и он ничего не мог с этим поделать. Сложись обстоятельства по-другому, Артур Маккекни стал бы одним из тех людей, про которых читаешь в газетах: шизоидный тип, который выпрыгивает в окно, решив, что умеет летать, сумасшедший исследователь, пересекающий Арктику с одним лишь рюкзаком и парой альпинистских кошек. Уходя, он кинул взгляд за спину, и я увидела, что он не хуже моего понимает: говорить тут больше нечего, но он все равно сказал.
— Увидимся, — сказал он.
Стэн настиг его через час. Я думаю, Стэн явно не намеревался так сильно избивать брата из-за какого-то одолженного свитера. Но дело было не в его намерениях. Считается, будто он сказал полиции, мол, не помнит, что совершил в тот вечер, но там было около дюжины свидетелей, и все они дали примерно одни и те же показания: уйдя из «Сокола», Артур отправился в «Очаг», а потом, возвращаясь домой, повстречал Стэна возле кебабной на Глостер-роуд. Стэн подбежал, крича и размахивая кулаками; Артур так и остался стоять, ничего не говоря, первые несколько ударов он воспринял, словно шла какая-то игра, — на лице его, говорили, было странное выражение, чудная полуулыбка, непонятная для всех, хотя все ее видели, и все они потом говорили одно и то же, что Стэн озверел именно от этой улыбки, от этой чудной улыбочки, словно говорившей, что Артур не собирается воспринимать происходящее всерьез: ни гнев Стэна, ни поток ударов, обрушившийся на него. Кое-кто из видевших все это говорил, что он, наверное, был немножко не в своем уме, иначе зачем было вот так стоять и улыбаться, провоцировать нападающего и ничего не делать, чтобы защититься.
